Стамболи Андрей

 

 

 

Московский Набег Наполеона
(современный роман)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Москва, 2004

              И четырех справедливых страниц не сыщется во всем том,

           что понапечатано за последние четыре года

           о моем царствовании и о деяниях моих современников.

           Среди сочинителей немало пасквилянтов,

           но нет ни одного Фукидида[1].      

Наполеон на о.св.Елены                                

 

Предисловие к русскому изданию

Автор, будучи по национальности греком—а, согласно русской поговорке, «греки и поныне лукави есть»—приветствует издание своего труда в переводе на современный русский язык (к сожалению, на исторической Родине писателя,—древней Элладе, на древнегреческом языке, т.е. родном диалекте писателя—труд автора по цензурным соображениям пока не вышел)[2]. Этот досадный казус (отказ древнегреческих издательств публиковать труд писателя на его исторической Родине) связан с тем, что названный труд не следует идеям Просвещения и тем самым выпадает из потемкинского «греческого проекта», поэтому Ареопаг[3] отклонил смиренное прошение автора вывесить свой труд на Акрополе[4] в полном объеме. Поэтому приходится довольствоваться малым и приветствовать издание своего труда в «неумытой России», крайне далекой от Просвещения и до сих пор остающейся островком варварства среди Просвещенных Конфедераций (т.е. Соединенных Штатов) Европы и Америки.

Избранная им форма повествования—дебаты в школьных стенах—возникла не случайно. Дело в том, что тема Наполеона представляет собой крайне запутанное и трудноразрешимое дело № 1812. Для одних Наполеон—фигура титаническая, героическая и сверх-гениальная, жизнь которого во всех героических подробностях описана тысячами Фукидидов. Для других (а таких в любые времена всегда хватало) он—жалкий уродец, благодаря только безмерной жестокости и цинизму взобравшийся на пьедестал, который может служить лишь отрицательным примером для подрастающего поколения и все героические деяния которого являются плодом буйных фантазий историков. В связи с нерешенностью проблематики в целом автор ставил перед собой цель не столько решить и поставить точку в вопросах «Кто виноват?» и «Ку продест?»[5], сколько просто выслушать мнения разных людей, выведенных им под вымышленными именами.

Почему именно московская школа? Наверное потому, что главное расследование проводится в городе Москве, в котором автор не только посещал среднюю школу, но и даже проживал некоторое время (всю свою жизнь), отчего описание реалий московской школы ему близко и понятно. Но главной причиной является, конечно, сам факт взятия Наполеоном-Ерундобером любимого города писателя и осквернения его, отчего одним из важнейших встал вопрос о том, как именно он надругался над ней и что именно изменилось в облике Москвы после ее оставления «бандой инвалидов» Ерундобера.

По-другому ту же задачу можно было бы решить, конечно же, с помощью Сумасшедшего Дома (этот прием использовали Гоголь, Булгаков, Достоевский и другие исследователи жизни Наполеона), в котором встречаются и устраивают не только виртуальные лейпцигско-бородинские «битвы народов» всевозможные наполеоны-македонские и прочие психи, мнящие себя героями прошлого—но и, главное, выясняют между собой вопросы, канувшие в Лету еще в начале XIX века, остающиеся в сознании горячечных больных и не потерявшие своей актуальности в начале XXI века в палате №6. Зачем Алексашка Гольштинский нарушал условия Тильзитского договора? В какую Индию ходил Ерундобер и что он в ней забыл? А историческая встреча Алоизыча (или Великого Дуче Мусс) с Васей Неаполитанским по кличке «Наполеон»[6], главой итальянского мафиозного неаполитанского клана карбонариев-Индрагерры? И все же выведение всей наполеоновской проблематики в рамках сумасшедшего дома не дает такого простора, как в школьной обстановке.

Поэтому я остановился на варианте школьных дебатов. В учениках 10 класса «В» мной были выведены некоторые реальные лица, которые мне хорошо знакомы. Однако прямых сопоставлений я постарался избежать, чтобы не множить своих врагов наподобие стихотворчества Незнайки, нажившего крупные неприятности от своих сограждан—Коротышек Солнечного Города. Идеи—они и есть идеи, кому бы они ни принадлежали и кто бы их ни защищал. А переход на личности—это уже совсем другое дело. Поэтому в реальности никто из моих знакомых «не пострадал», хотя идеи непострадавших я постарался донести с максимальной точностью и осторожностью, чтобы не расплескать по дороге. Если все же кто-то умудрился обидеться на мой невинный прикол—заранее у обиженных прошу прощения и надеюсь на снисхождение.

Эта веселая книжица написана на одном дыхании и должна читаться точно так же. Никакой научной, исторической и прочей ценности она все равно не представляет, никаким пособием к школьным учебникам (упаси Боже!!) являться не может. Я даже предполагаю, что за одно прочтение ее лицами моложе 16 лет школьные преподы уже заранее будут ставить колы и двойки. А так, позубоскалить в метро по дороге домой после очередного ироничного детективчика Дарьи Донцовой—тут этой книжке и место. Или рядом с «Приключениями Незнайки в Солнечном Городе». Или с юмористической телепрограммкой, в которой Чехов и Толстой встретили Гомера и пошли в ближайший ларек за «Клинским». Но почему-то ларек оказался закрыт, и они завалились к Марксу рассуждать о мировой революции и несправедливости беспросветного литературно-пролетарского жития, в котором «Клинское» иногда заклинивает.

Кто-то может даже обвинить меня в том, что я, дескать, стебаюсь и издеваюсь над читателем, что я его не уважаю и прочее такое разное. Замечу сразу: такое обвинение не ко мне. Я читателя глубоко уважаю, равно как и свое писательское ремесло, отчего подъял на себя лишь труд донести до читателя «многовариантную историю» во всей ее многовариантности. А что? Почему не может быть своего мнения, пусть и ошибочного и ненаучного? Посему моя книжица—всего лишь добрая (или не очень) сказка, в которой всего-то намек, а более—ни-ни. Никакого прямого текста, никаких железобетонных стопудовых утверждений, научных догм и всего остального. Одним словом, сплошное безобразие, учиненное хулиганом Вовочкой в школьной курилке или «сборник приколов».

Книга переполнена всевозможными недосказанностями, намеками, информацией между строк и буквенно-числовой символикой, которая лишь изредка раскрывается исключительно от желания автора обратить внимание читателя на некоторые детали. Но весь смысл иносказаний скрыт даже от него самого, и потому ему приходится самому иногда браться за свою книгу и самому перечитывать всю ту чушь, которую он тут понаписал—прямо как малограмотный чукча, не прочитавший ни одной книги, зато считающий себя великим писателем.

И, наконец, последний штрих в соответствии с законом жанра—благодарности. Я благодарен моим родителям за все, что они дали мне. Я благодарен моим учителям, воспитавшим во мне все лучшее (худшее пришло ко мне само) и привившим любовь к отечественной истории и культуре. Благодарен Господам Новохронологам (Морозову, Постникову, Фоменко, Носовскому, Жабинскому, о.Григорию Лурье) и Проекту Цивилизация, перевернувшим все мои представления о мире. Я много использовал содержащихся в их книгах сведений, а глава «Хранители Грааля» из книги А.Синельникова «Средневековая империя евреев» во многом перекликается с моей книгой.

Глава 1. О том, как Вовочка из 10 «В» учинил гнусное хулиганство на уроке литературы (Гоголь и Наполеон)

 

—Опять этот Вовочка!—всхлипывала молодая училка по литературе в кабинете директора. В прошлый раз нарисовал на доске черт знает что…

—Успокойтесь, Марьиванна, упокойтесь,—мягкий баритон директора тихо ворковал.—В прошлый раз на доске была нарисована морковь, потому что перед Вашим уроком у 5 класса был урок ботаники, и они проходили строение морквы, а вовсе не того, что Вы подумали.

—Правда, Палпалыч?—подняла заплаканные глаза Марьиванна.

—Правда, правда,—по-отечески мягко произнес Палпалыч.

—И это правда была морковка, а не фаллос?

—Правда, правда, и нарисовал ее не Вовочка, а учитель биологии—настойчиво, как тяжелобольной повторял директор.—А потом Вовочка просто нахлобучил на моркву треуголку как у Наполеона, и получилась морква в треуголке, а вовсе не то, что Вам померещилось в треуголке.

—Я могу идти?—приподнялась со стула Марьиванна.

—Ну, а что в этот-то раз случилось? Вы ведь так и не рассказали мне, что опять натворил Вовочка.

—Понимаете, он сделал такую ужасную вещь,—плечи Марьиванны опять начали содрогаться.

—Короче, у меня мало времени,—неожиданно резко оборвал женскую истерику директор.

—Понимаю, понимаю, сейчас, одну секундочку.—Марьиванна достала зеркальце и носовой платок и начала что-то поправлять в своем лице. Попутно с этим основным занятием, отвлекавшим все ее внимание, она поделилась с Палпалычем происшедшим.

—Вовочка на вопрос о том, кого вывел Гоголь в «Мертвых душах» вместо правильного ответа, что речь идет исключительно о старосветских помещиках брякнул, что, дескать, Чичиков—это Наполеон, а все помещики—правители европейских государств! Мне пришлось поставить ему двойку и выгнать из класса.

—Интересно-интересно!—вдруг оживился Палпалыч.—А нельзя ли поподробнее?

—В каком это смысле?—растерялась русичка.

—В том смысле, кого именно вывел Гоголь в «Мертвых душах»?

—Не понимаю.

—Ну, Чичиков—это Наполеон. А кто тогда Манилов?.. Слушайте, как интересно!—директор оживленно заходил по кабинету.—Манилов—это же Александр Первый. И жена у него Лизанька, и во всем одна только приятность имеется. И этот знаменитый эпизод на плоту посередине Немана перед подписанием Тильзитского мира, когда ни один из Императоров не хотел проходить первым, уступая место другому, отчего им пришлось обоим одновременно протискиваться в узкие двери. И этот бельведер, с которого видна Москва—такой же точно построил Александр в Царском Селе, и оттуда будто бы был виден Петербург… Интересно, интересно. Но все же, что еще наговорил Вовочка?

Пока директор все это произносил, Марьиванна сидела с открытым ртом, забыв про неприятности на лице, и изумленно слушала Палпалыча. Вопрос застал ее врасплох.

—Да ничего он не говорил. И вообще этого нет в учебнике. Там все по-другому написано. Я поставила ему за невыученный урок двойку и выгнала из класса.

—Но перед тем, как Вы его прервали, он все же успел что-то сказать? Ну, например… Например, очевидно, что Ноздрев—это… а действительно, кто же Ноздрев? Напрашиваются сразу две аналогии. Либо Мюрат, итальянский вице-король, либо брат Наполеона Жером, король Вестфальский. Который из них? Что об этом говорил Вовочка?

—Палпалыч,—с достоинством начала Марьиванна.—Я—преподаватель литературы, а не истории. Никаких Мюратов и Жеромов я не знаю, и детей этому не учу.

—Марьиванна, скажите, а вообще Вы хоть что-нибудь читали по истории России?

—Зачем? Когда в школе училась, у меня была пятерка по истории, потому что я учебник знала хорошо. И кроме учебника по истории десятого класса я больше ничего не читала.

—Ну как же так? Неужели же неинтересно? Ну а фильмы? А, кстати, в романе Толстого «Война и мир» присутствует Мюрат!

—Вот именно что присутствует …

—И что, ничего не возникает?

—Что возникает?—русичка опешила.

—Ну подумайте сами. Мюрат и Ноздрев. Разве не похожи? Их даже рисуют абсолютно похожими друг на друга.

—Прекратите издеваться,—вдруг выпалила Марьиванна и, расплакавшись, выбежала из кабинета директора.

—М-да-а,—произнес директор, погружаясь в глубокую задумчивость. Ему самому стало интересно решить ребус, заданный Гоголем. Считается, что Гоголь не был писателем о войне 1812 года —но ведь как раз все наоборот и выходит.

И вдруг Палпалыча осенило: Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем ровно в 1810 году[7]. Интересна точная дата сего выдуманного происшествия—7 июля, то есть день подписания Тильзитского мира… Чичиков погорел на таможенной контрабанде[8]… В детстве Наполеона осмеивали за его нос, и в повести «Нос» снова выведен Наполеон. Все сходится! После «Вечеров на хуторе» Гоголь практически стал писателем одной темы. За редчайшим исключением. Даже Хлестаков списан с Наполеона. Никакой Лев Толстой с ним не сравнится.

«Надо бы поговорить с Вовочкой серьезно»—подумал директор.— «Взбаламутил Марьиванну, схлопотал двойку, а ведь каков молодец!». Ему вспомнился Вовочка, однофамилец самого страшного человека ХХ века—вихрастый парень, всегда вежливый и приветливый—и одновременно заядлый хулиган с первого класса, гроза училок и нарушитель школьных правил. Неужели же поколение П выбирает только Пепси? А может, новое поколение вовсе не П и выбирает что-то совсем другое?

Ждать удобного случая долго не пришлось: Вовочка после своего очередного хулиганства был отправлен в коридор, и, проводя свой очередной «обход», Палпалыч столкнулся с ним нос к носу.

—Ну, что?—голос Палпалыча дрожал от нетерпения.

—Здравствуйте, Палпалыч,—приветливо как старому доброму знакомому обрадовался директору Вовочка.

—Здравствуйте, Владимир. Чего опять изволили натворить?

—Да на уроке истории я сказал, что Москву сожгли русские солдаты по приказу Кутузова, а историчка страшно рассердилась и сказала, что я хулиган и отправила к Вам.

—Ну вот, а сами-то что Вы думаете по этому поводу? Ведь это же действительно хулиганство так говорить в присутствии всего класса.

—Но я же не виноват в этом, это настолько очевидно, если взять хоть одну работу на эту тему…

—Какую тему?—голос Палпалыча изображал строгость.

—Тему о пожаре Москвы.

—И что это за работы?

—Да полно! Вам полную библиографию представить или только важнейшие публикации?

—Ну хотя бы парочку…

—Во-первых, сам Ростопчин написал об этом в «Правде о пожаре Москвы», а, во-вторых, имеется обобщающая работа о московском пожаре Горностаева под названием «Генерал-губернатор Москвы Ростопчин».

—Сможешь принести работу Горностаева мне?

—Хорошо. Распечатаю с Интернета и принесу.

—Только тс-с-с. Как всегда—тихо и без пыли.

—Точно,—заговорщически кивнул Вовочка.—Разрешите идти?

—Да ты что?! До конца урока еще полно времени—а у меня к тебе куча вопросов. Пошли лучше ко мне.

—Опять в кабинет?

—Да. Больше некуда, чтоб нас никто не услышал.

—А о чем будет разговор?

—О твоем хулиганстве на уроке литературы.

—Так ведь она уже поставила мне двойку! Что, еще и Вам наябедничала?

—Не наябедничала, а сообщила о случившемся. И вообще, не в ней дело—она несчастная верующая в непогрешимость учебников. Что с нее взять? Мы-то с тобой хорошо знаем, что все было совсем не так.

—Палпалыч, а Вам все учителя на меня жалуются, или есть хоть один, кто хотя бы не вспоминает обо мне в Вашем присутствии?

—Хоть один есть, да и тот—учитель физкультуры.

—И все??!!

—Если ты имеешь в виду отрицательные характеристики, то их не так много—а всегда положительно о тебе отзывается только математичка Ишаковна.

—А Вы откуда знаете, как мы ее называем?

—Знаю-знаю, и меня знаю как называете—Северное Сияние[9]. За мою лысину. Но я не обижаюсь.

—Кто мог стукнуть?

—Это уже неважно. Давай лучше к делу, а то так и урок кончится. Колись, что тебе известно о наполеоновской теме у Гоголя.

—Марьиванна стукнула. Ладно, я ей с Достоевским покажу, где раки зимуют. Она у меня попляшет.

—Ты лучше давай начинай о Гоголе, а с Достоевским разберемся, когда дело до него дойдет.

—Палпалыч, а с чего начинать-то?

—С урока литературы, с которого ты вылетел. Расскажи о Гоголе.

—Понимаете, традиционно считается, что Гоголь не был писателем наполеоновской темы, однако изучение всего его творчества доказывает обратное. Наиболее значимым произведением наполеоновской темы в творчестве Гоголя является, конечно, его роман «Мертвые души». Как известно, сюжет «Мертвых душ» был подсказан Гоголю его другом Пушкиным, который вообще любил подобные розыгрыши…

Палпалыч погрузился в кресло и закрыл глаза. Рассказ Вовочки нес в себе элементы Непознанного и одновременно сладость какой-то тайны, сокрытой от Непосвященных, и игру ума, и остроумие—словом, множество вещей, доставлявших Палпалычу истинное интеллектуальное наслаждение.

—Поэтому предшественником Гоголя в написании им множества произведений наполеоновской тематики необходимо назвать Пушкина и его «Повести Белкина».

—Интересно-интересно.

Но в этот самый момент в кабинет директора постучали и просунулась голова Марьиванны. Заметив Вовку, она злорадно усмехнулась, но, обращаясь к Палпалычу, произнесла своим неестественно сладким голосом:

—Я вижу, Вы заняты? Я зайду попозже?

—Заходите, Марьиванна, я уже освободился. А Вы, Ульянов, постарайтесь лучше учить уроки по учебникам. Мне придется сообщить Марьиванне о содержании нашего с Вами разговора, чтобы она смогла допустить Вас к государственному экзамену. Постарайтесь впредь не вынуждать ее к крайним мерам—ну сами подумайте, ведь уже почти взрослый человек—ей приходится выгонять Вас из класса словно младшеклассника! Идите…

Вовка вышел из кабинета директора довольный, но потупив взор, чтобы не выдать обоих. Не дожидаясь звонка, он быстро оделся и побежал домой.

 

 

Глава 2. Как Чичиков-Наполеон Мертвые Души по всей
Европе торговал (Гоголь о формировании Великой Армии)

«Освобождение не в небесах,
не в преисподней, не на земле:
освобождение заключается в разуме,
очищенном духовным познанием»

Йогавасишта

 

«Подобно одинокой горе, живи в уединении, в созерцании вещей, окружающих тебя, и, подобно же вершине горы, чело твое коснется небес».

Саади «Сад Плодовый».

 

«Ты был один во время рождения, ты будешь один в минуту смерти, ты один должен отвечать пред Неумолимым Судьей.

Веданта.

 

Но недолго продлилось расставание Вовочки с Палпалычем. Будучи с позором изгнанным за очередное хулиганство с урока астрономии (Вовка как всегда с жаром принялся доказывать, что Солнечная система не могла сформироваться из единого газо-пылевого облака, если тот самый газо-пылевой химический состав на каждой планете совершенно разный), он скромно сидел на подоконнике в коридоре и предавался своим размышлениям.

Человеческий Разум имеет Высшее Происхождение, то есть когда-то он пребывал в Вечном Свете и наслаждался Всезнанием (Всеведением). Осколки этого Всезнания остались в Человеке, и они освещают его Земной Путь в темноте Неведения и Забвения. Все люди имеют царственное, божественное происхождение, но почему-то лишь немногие сохраняют в себе осколки Памяти Прошлого, в то время как основная часть людей настолько забыла о своем Блаженном Всеведении, что готова даже смириться с теорией о своем животном происхождении. Вовке было совершенно непонятно, почему это произошло и как Вселенский Разум, упав в материальный план, разбился на мириады кусочков, которые вдруг все обрели самостоятельное существование и забыли о своем Единстве. Кусочки Единого Божественного Разума с осколками Всеведения иногда бывали совсем крошечными в человеке—и тогда рождался дегенерат Дарвин со своей обезьяньей теорией, но иногда осколок Всеведения был огромным—и в мир сходил Великий Пророк и Учитель.

«В мире физическом, т.е. в области обыденной жизни, развитие индивидуальности в человеке сказывается прежде всего в том, что он начинает отходить от людей, они становятся ему чуждыми, их жизнь, работа и цели мешкотными, бессмысленными и ненужными. Все более и более уходя вглубь своего существа, он начинает находить в недрах души своей новый мир, пред величием которого блекнет все вокруг него. Человек начинает стремиться к одиночеству, к возможно более совершенной изоляции от внешней жизни, чтобы гам и сутолока ее возможно меньше нарушали его покой»[10]. 

Поэтому Вовка любил это время тишины и покоя, когда ему удавалось расслабиться и, закрыв глаза, уйти в себя. В школе учителя его страшно не любили, потому что вместо учебников он читал всякую чушь, т.е. первоисточники, дома у него тоже была огромная куча разных обязанностей, которые на него наваливали родители, считающие, что тем самым они лучше сумеют подготовить его к взрослой жизни в этом суровом мире—словом, нигде ему не было покоя, кроме тех редких минут, когда, будучи с позором выгнанным с уроков, он мог, уйдя в себя, предаться созерцаниям предметов отдаленных.

Но в этот раз Палпалыч, словно орел, почуявший добычу, вышел из своего рабочего кабинета и направился прямо на четвертый этаж навстречу Вовке[11]. Заметив его состояние, директор не стал резко прерывать его, а деликатно прошел мимо, как бы занятый своим делом. Вовка быстро вышел из своего созерцательного состояния, чутко заслышав шаги, и соскочил с подоконника.

—Здравствуйте, Палпалыч,—вполголоса приветствовал директора Вовка.

—Здравствуйте, Владимир. Опять протираем штаны в коридоре?

—Опять.

—С какого урока изгнали с позором в этот раз?

—С астрономии.

—Так. Молодец. И здесь натворил безобразия?

—И здесь, Палпалыч.

—Идем разбираться ко мне в кабинет.

И хоть голос Палпалыча звучал строго, Вовка знал—его строгость была напускной, и как всегда ему все сойдет с рук. Сколько раз училки вызывали его маму к директору за очередные хулиганства—но каждый раз, вместо назиданий о том, как надобно воспитывать подрастающее поколение, директор успокаивал маму и отпускал ее с миром. Она уходила в недоумении, но тайна есть тайна—ни сам Вовка, ни Палпалыч никогда и никому не проговаривались о своих беседах во время уроков в кабинете.

Палпалыч взглянул на часы:

—У нас есть около получаса, так что времени хватит на то, чтобы ты рассказал мне о «Мертвых душах» Гоголя.

—Постараюсь уложиться, хотя тема серьезная. Главная идея Гоголя в «Мертвых душах»,—начал Вовка свой рассказ,—заключалась в том, чтобы художественно-сатирическими приемами изобразить формирование Великой Армии Наполеона, которая, и это не было ни для кого секретом, имела три «не»: она была крайне НЕмногочисленна, НЕбоеспособна и НЕдисциплинированна. Несмотря на то, что Чичиков-Наполеон исколесил множество уездов-европейских монархий и провел переговоры со многими помещиками-государями, реально продать или уступить мертвые души согласились далеко не все. Некоторые пообещали, но не выполнили своих обещаний. Игнорируя свои многочисленные дипломатические провалы, Чичиков все равно решился организовать поход себя во главе мертвых душ в Южные Губернии.

Поэтому первым встает вопрос о том, какими же мертвыми душами—пустыми обещаниями участия в формировании его Великой Армии—выбитыми из помещиков-государей угрозами, обещаниями и даже деньгами, располагал Чичиков-Наполеон к 1812 году? Вопрос этот непростой, так как численность Великой Армии всегда была тайной, покрытой густой завесой мрака. Штатное расписание, буде таковое и имелось, страдало сразу всеми недостатками: недостоверностью, непомерной раздутостью и идиотией. Более того, сам Наполеон держал вопросы формирования и состава Великой Армии в строжайшем секрете, потому что как таковой этой армии просто не было.

Самой смешной частью Великой Армии мне представляются «польские войска» численностью приблизительно в 100 тысяч солдат. Юмор заключается в том, что никто и никогда не обещал Наполеону «польскую армию» такой численности, а он просто взял за основу Польскую Конституцию от 3 мая 1791 года между первым и вторым разделами Польши, в которой численность польской армии определялась в те самые 100 тысяч солдат. Эта конституция так и осталась на бумаге, и потому Наполеон был крайне разочарован нежеланием поляков воевать.

—Даже академик Тарле пишет, что в наполеоновской армии служило 90 тысяч поляков. Но если они УЖЕ служили в Великой Армии, то как же тогда после Нашествия чуть ниже он же пишет, что в Вильно Наполеону доложили об огромном недоборе поляков? Получается, что Наполеон записал в свои полки около 100 тысяч поляков, а реально пришло служить под его знамена всего-то какая-нибудь пара-тройка тысяч.

—Конечно! А командиром над всеми поляками Наполеон назначил князя Понятовского—племянника екатерининского фаворита и участника ее «греческого проекта». Примерно так же проходило формирование и остальных частей «Великой Армии». Даже так называемые «французы» крайне сильно преувеличены.

—Помнишь у Тарле: «Тут же нужно заметить, что рекрутский набор, который уже в течение последних шести лет (после аустерлицкой кампании) проходил очень туго, на этот раз (1811 и начало 1812 г.) дал особенно большое число уклоняющихся. Они убегали в леса, прятались, отсиживались. Экономические тяготы от непрерывных войн и поборов (особенно от бесконечной испанской войны) начали уже раздражать крестьянские массы, что и выражалось ростом числа уклоняющихся от набора. Даже собственническое крестьянство начинало обнаруживать недовольство, жаловалось на бесконечные наборы, лишающие хозяина дешевых батрацких рук.

Наполеон вынужден был организовать особые летучие отряды, которые должны были охотиться по лесам за уклоняющимися и насильно приводить их в воинские части. В результате репрессивных мер рекрутский набор перед войной 1812 г. в общем дал все-таки то, на что Наполеон рассчитывал»...

—Никакими репрессиями Чичикову не удалось собрать в истощенной за почти четверть века гражданской войной Франции и малой доли тех безумных цифр, которыми оперируют историки. Это напоминает нам другой грандиозный эпизод Наполеоновской Эпопеи: Великую Армаду. Вы помните, Палпалыч?

—Что ты имеешь в виду?

—Ну, как она формировалась и каков был ее конец. Все в точности совпадает с Великой Армией.

—Насколько я помню из школьных учебников, Наполеон собрал под французскими революционными флагами более трехсот боевых испанских кораблей и с ними собирался разгромить английский флот и высадить десант в Англию.

—А какова была судьба Великой Армады?

—Ее разметала буря, и Испании как величайшей морской державе прошлого пришел конец. Ее место заняла Англия.

—Аналогично и с Великой Армией! В планы Наполеона вмешалась погода, и весь этот воздушный змей или мыльный пузырь лопнул у всех на глазах! Ведь до конца своих дней Наполеон считал главной причиной потери Великой Армии и крушения своих планов именно погоду[12]! Так здорово им спланированный поход Мертвых Душ (Великой Армии) провалился из-за плохой погоды—в июле стояла страшная жара, а осенью наступили ранние морозы. То, что от Великой Армады не осталось почти ничего говорит лишь о том, что в ее состав не входило больших кораблей, способных выдерживать обычные в Алтантике бури[13]…

Ну ладно, хватит об аналогиях. Вернемся к «Мертвым душам». Вот смотрите, формирование Великой Армии и начало подготовки к походу произошло во время посещения Наполеоном Манилова, то есть на плоту посреди Немана в Тильзите (сейчас это город Советск). Здесь Гоголь сохраняет хронологические рамки исторических событий, начиная свой рассказ с Тильзита.

—Так, с Маниловым все ясно. Давай дальше.

—Не все ясно, Палпалыч. А почему Вы ни разу не задали мне вопрос относительно того, против кого же создавался военный оборонительно-наступательный союз Чичикова с Маниловым?

—Если бы я задавал тебе вопросы по каждому своему недоумению, то не дал бы тебе вообще и слова произнести.

—Тем не менее, очень важно, что главным своим противником Наполеон считает Оттоманскую Порту, а вовсе не Англию. Вот, читаем статью 8 Тильзитского Договора о союзе: «Франция будет дей­ствовать заодно с Россией против Оттоманской Пор­ты, и обе высокие договаривающиеся стороны придут к соглашению по поводу того, чтобы изъять все про­винции Оттоманской империи в Европе, исключая го­рода Константинополя и Румелийской провинции из-под ига и жестокого управления турок»[14].

А в другом месте Наполеон прямо пишет, что предлагал Англии военный союз:

«CCXLI. Я всегда придерживался того мнения, что для европейских держав постыдно терпеть существование варварийских государств. Еще при Консульстве я сносился по этому поводу с английским правительством и предлагал свои войска, ежели б оно захотело дать мне корабли и припасы»[15].

Вот на что я хотел обратить Ваше внимание, и именно Манилов наобещал Чичикову больше всех, а Чичиков, поверив его обещаниям, построил на них свои планы переселения мертвых душ в южные губернии. Так что на мертвых душах Манилова Чичиков и строил свои наполеоновские планы завоевания всего мира. Совершенно очевидно, что под южными губерниями Гоголь подразумевает Оттоманскую Порту, а самое большое сочувствие своим планам Чичиков нашел именно у Манилова.

Далее Чичиков направился к Собакевичу, а попал к Коробочке. Эти два героя явно списаны с каких-то правителей, но я пока не распознал их.

—Я тоже,—в задумчивости произнес Палпалыч.—Но знаешь, ведь именно они продали Чичикову мертвые души, хоть немного, а все же…

—Коробочка продала немного душ. И вдруг неожиданно вклинился Ноздрев. Я считаю, что Ноздрев—это Мюрат…

—Ты знаешь, я размышлял о Ноздреве, но кроме Мюрата я нашел другой прототип—Жерома, брата Наполеона, короля Вестфальского.

—Но ведь Мюрат был зятем Наполеона, и в «Мертвых душах» тоже выведен зять Ноздрева. Это во-первых. Во-вторых, и Мюрат, и Ноздрев были страстными поклонниками лошадей и собак.

—Пока не очень убедительно. Любовь к лошадям и собакам могла относиться и к Жерому.

—Но разве не является иносказанием, что в романе выведен зять Ноздрева, то есть сам Наполеон был зятем Мюрата?

—Да, но Жером учинил скандал и удалился из России со своими Мертвыми Душами—вестфальцами. Нам этот эпизод объясняют тем, что, дескать, его брат—Наполеон—упрекнул Жерома в нерасторопности, когда тот якобы «упустил» Багратиона. А я думаю, что просто Жером оценил всю безнадежность планов своего брата и нарушил дисциплину, попросту сбежав из Великой Армии. Любому другому это могло стоить головы, а брата Наполеон мог только пожурить, хотя Жером очень подвел его…

Неожиданно для обоих заговорщиков раздался предательский звонок, и по всей школе затопали сотни ног в разных направлениях, производя шум, сравнимый с надвигающейся горной лавиной.

—Нам пора расстаться,—нехотя поднялся из дивана Палпалыч.—Все еще жду от тебя работу Горностаева… И еще вот что: напиши мне реферат на тему о пожаре Москвы, а я поговорю с историчкой о допуске тебя к экзаменам. А об остальном поговорим в следующий раз.

—До свидания, Палпалыч,—солидно произнес хулиган Вовочка,—я теперь могу идти?

—До свидания. Иди. Не забывай о нашем договоре.

 

Глава 3. Убийство Сказки строгими Стражами[16]

 

                                                                            На Небе знать—то же, что видеть

                                                         На Земле—то же, что вспоминать.

                                                         Счастлив тот, кто проник в мистерии,

                                                         Он познал Источник и Конец Жизни

Пиндар

«Не Боги нисходят к душе, обращающейся к Ним
С призываниями и мольбами,
Но душа возвышается до Богов».

Ямвлих

 

В романтических Сказках XIX века был любимый образ Царства Справедливости—Царства Фей или Страны Джиннов, Страны Счастья (Аркадии) и Блаженства, выведенного многими сказочниками. И мы не будем нарушать этой традиции и потому обозначим вожделенную страну просто как Царство Фей. Это была Страна, в которой обитала Правда и Истина, и никогда ни одного слова лжи не срывалось с уст ее жителей. В этой удивительной стране случались только приятные чудеса, от которых каждый житель страны проникался блаженным восторгом. Одной из правительниц Царства Фей была Королева Фантазия, имевшая любимую дочь по имени Сказка. Щедрой рукой наделя­ла она с давних пор своих подданных всяческими благами и была любима и почитаема всеми, кто ее знал. Но королева обладала слишком любвеобильным сердцем, чтобы довольствоваться благодеяниями у себя в стране; она сама, в царственной красе своей вечной молодости и прелести, слетала на землю, ибо она слышала, что там обитают люди, которые проводят жизнь в суровой печали, среди забот и трудов. Им приносила она прекраснейшие дары из своего царства, и с тех пор, как прекрасная королева прошла по земным долам, люди стали радостней за работой, беззаботней в своей печали. Своих детей, не менее прекрасных и приветливых, чем сама царственная мать, она тоже послала на землю дарить счастье людям.

Так каждый день Сказка приходила к людям и рассказывала им о своей стране, в которой Добро побеждает Зло. Но прошло некоторое время, и в стране людей появилась злая колдунья Цензура, объявившая непримиримую войну всем жителям Страны Фей. Цензура ввела в стране людей Просвещение[17], и с этой целью были вырублены все леса, в которых могли обитать добрые феи, совершавшие свои бесчисленные добрые чудеса и куда люди приходили, чтобы поговорить со старшей дочерью Королевы Фантазии—Сказкой. Это было сделано не только потому, что злая Цензура ненавидела леса—порождения Матери-Природы—и называла их «зеленкой», и не только потому, что без лесов все деяния людей стали видны как на ладони, но и, главное, чтобы лишить людей сразу всех радостей, в том числе, встречам со Сказкой.

Цензура велела тайно схватить и убить Сказку, потому что ее доброта и любовь к людям страшно раздражали злую колдунью и разрушали вводимое ею Просвещение, с помощью которого она надеялась окончательно оглупить всех людей. С этой целью она призвала к себе своих самых страшных и ужасных слуг, всеми презираемых и ненавидимых за их тупость и жадность,—цензоров, которых она сама называла Стражами Просвещения. Им колдунья дала задание издалека подкрасться к Сказке и убить ее, а затем убедить народ, что Сказка умерла при загадочных обстоятельствах. И вот когда Сказка в очередной раз сошла из своего Царства Фей к людям и начала говорить через молодого юношу, прекрасного сердцем и душой—его звали Вильгельм Гауфф—Стражи заметили его, потому что его прекрасные сказки были напитаны ароматами Страны Фей. Тюбинген во времена Наполеона познал тяжелые времена, и население города, особенно молодежь, не любили корсиканского выскочку. Задуманный Гауффом роман из эпохи освободительных войн против Наполеона подвел роковую черту под его жизнью: сказочник Гауфф умер при загадочных обстоятельствах в возрасте 25 лет (1802-1827) в расцвете своей молодости и таланта, так и не закончив свой роман о Наполеоне. Ему также не простили его сказок «Карлик Нос» и «Маленький Мук», в которых Гауфф слишком натурально описывал внешность Наполеона. Ни сказки «Молодой англичанин», ни многих других, в которых намек на Наполеона был слишком очевиден.

Всего за 5 лет до смерти Вильгельма Гауффа и также при таинственных обстоятельствах умер Эрнст Теодор Амадей Гофман (1776-1822), сочинивший сказку «Крошка Цахес по прозванию Циннобер», посвященную целиком только Наполеону. После них также в Германии при загадочных обстоятельствах молодым умер Николай Гоголь (1809-1852), перед смертью уничтоживший вторую редакцию второго тома «Мертвых Душ». Все его позднее творчество было навеяно обаянием личности Наполеона, и во втором томе Гоголь переступил черту дозволенного. За поэму о мертвых душах писателя объявили некрофилом и насочиняли кучу гнусных историй на эту тему. Не Наполеона-некрофила и реального любителя мертвых душ, а писателя, раскрывшего одну из страшных тайн Ерундобера.

Сказку поразили в самое сердце. Сказка, говорившая людям только Истину, была объявлена Цензурой наглой и бесстыжей лгуньей, а собственные наветы и гнусности злой колдуньи—святой правдой. Детям внушали мысль—дескать, верить в Сказки глупо и недостойно Просвещенного человека, и ее надо гнать из своего сердца. И дети начали быстро взрослеть—ведь они даже начали соревноваться между собой, когда они перестанут верить Сказкам. Детская Наркомания и Преступность как Плоды Просвещения сразу уменьшили размеры Страны Детства (часть Страны Фей) до микроскопических размеров. Дети стали злиться на Сказку—дескать, что она тут делает со своими глупостями? Они бросали в нее камни и прогоняли от себя, обзывая обидными словами, которые Цензура вложила в их сердца. Тех, кто верил прекрасным Сказкам, называли хулиганами и опасными смутьянами, но исполнителей воли Цензуры—действительных убийц и подонков—объявляли героями и ставили им памятники. И тогда Царство Фей поднялось ввысь и унеслось за облака.

Но почему-то среди людей продолжали появляться дети, которые не хотели взрослеть, они до старости верили Сказкам, и в них они находили Мудрость веков. Они были ужасно непросвещенными и отчаянно сопротивлялись Стражам. И только к ним теперь спускалась прекрасная вечно юная Сказка из Царства Фей и беседовала с ними и вселяла в их сердца радость и надежду. И все же, несмотря на то, что еще оставались среди людей взрослые дети, которые не могли состариться и потому умирали молодыми, Сказка часто плакала тайком, пряча свои заплаканные глаза от любящей матушки—Королевы Фантазии.

Но грусть Сказки не утаилась от любящего сердца матери, и однажды Королева Фантазия обратилась к дочери с вопросом:

— Что с тобой, душенька Сказка, отчего со времени путешествия на землю ты так печальна и грустна? Доверься своей матери, скажи, что с тобой?

— Ах, милая мама! — отвечала Сказка.—ты знаешь, как охотно, я провожу время среди людей, с какой радостью присаживаюсь я у хижины бедняка, чтобы после работы поболтать с ним часок; люди обычно очень радостно приветствовали меня, когда я приходила, и, весело улыбаясь, глядели мне вслед, когда я шла дальше; но в последний раз все было по-иному!

—Бедная Сказка!—сказала королева и погладила ее по мокрой от слез щеке.— Но, может быть, тебе так только показалось?

— Верь мне, я не заблуждаюсь,—возразила Сказ­ка,—они меня разлюбили. Повсюду, куда я прихожу, меня встречают только холодные взгляды; нигде мне не ра­дуются; даже дети, которые меня всегда любили, смеются надо мной и, с серьезным не по летам видом, отворачиваются от меня.

Королева склонила голову на руки и умолкла в задумчивости.

— Но чем же объяснить, Сказка,— спросила королева,—что люди там, на земле, так изменились?

—Видишь ли, они расставили повсюду строгих Ст­ражей, которые зорко следят за всем, что появляется из твоего царства, о, королева Фантазия! И если тот, кто приходит, им не по душе, они убивают его или так порочат его перед людьми, которые верят им на слово, что у тех не остается уже ни любви, ни искорки доверия.

—Как это ужасно, милая моя Сказка!

—Они убивают подряд всех, кто своим служением мне пытается хоть немного рассказать людям о том, как было в самом деле.

—Кого же они убили?!

—Ах, мама! Я не хочу, чтобы из-за меня убивали этих прекрасных чистых сердцем людей. Я не знаю, кого убивают по приказу злой колдуньи Цензуры—но я знаю лишь, что стоит мне полюбить кого-нибудь и привязаться к нему всем сердцем, как смерть похищает его из моих объятий.

—Я пока не знаю как, но я постараюсь тебе обязательно помочь, моя милая Сказка.

И прекрасная Королева Фантазия удалилась в задумчивости.

Наступал рассвет. Издалека доносились чарующие звуки волшебной арфы, сливающиеся с хором небесных ангелов, поющих величественный гимн Творению Божию. Прекрасная девушка, опустившись на одно колено, держала в руках два кувшина—золотой и глиняный, и золотой песок струился из золотого горшка, а из глиняного текла вода, давая начало Реке Жизни. Склоненная девушка как бы находилась между двумя мирами, Земным и Божественным, и ее прекрасный лик был омрачен грустью и меланхолией.

Божественная Интуиция посещает Разум в редкие минуты Озарения, и тогда Разум наполняется новым чудным знанием о вещах сокрытых и неведомых—Воспоминаниями о том чудесном времени, когда Единый в своей Неразделенности Божественный Разум обладал Всеведением. В это время Душа перестает слышать и ощущать что-либо кроме того Блаженства, которое она испытывала в своем Первоначальном Состоянии, и готова пребывать в нем вечно. Но Земной Мир грубо вторгается в существо человеческое, и Душа возвращается обратно, плача и сожалея об Утраченном. Утраченном—но не безвовзратно, Потерянном—но не навсегда. Заря восходит, и меркнут звезды, алеет восток, и Душа начинает пробуждаться и вспоминать. Вначале эти воспоминания неуловимы, но затем они обретают плоть—и постепенно золотой горшок в руках Девушки-Звезды или той самой прекрасной Сказки из Страны Фей становится Источником Божественных Знаний и Откровений, и Душа, купаясь в Источнике, испытывает ни с чем не сравнимое Блаженство и Ликование.

Глава 4. Дружба историков-сказочников Пушкина и Гоголя

 

«Примусь за Историю—передо мною движется
сцена, шумит аплодисмент, рожи высовываются
 из лож, из райка, из кресел и оскаливают зубы, и—история к чорту...»

 

"...Я стою в бездействии, в неподвижности, Мелкого не хочется! великое не выдумывается! Одним словом, умственный запор"

Гоголь—Погодину 1833 г.

 

На уроке литературы Марьиванна рассказывала своим ученикам:

— Сюжет «Мертвых Душ» и «Ревизора» был подсказан Гоголю Пушкиным. Дружба двух писателей оказалась крайне плодотворной для обоих писателей, потому что Пушкин по достоинству оценил «Вечера на хуторе близ Диканьки» и пророчески предсказал его автору великое будущее…

Чего тебе, Вовочка?—прервалась Марьиванна, увидев тянущуюся к небесам и нервно подрагивающую руку двоечника.

— Извините, можно мне в туалет?

— Нет, сиди и слушай урок. Потом будешь мне специально отвечать по этой теме.

— Но мне очень нужно в туалет.—Вовочка не врал. Ему действительно очень надо было выйти, потому что у него для Палпалыча был новый материал, который он нарыл в Интернете, а тут эта противная училка так гнусно издевается над ним и не пускает его по нужде.

— И когда тебя ждать? Опять ко Второму Пришествию?—ехидно сострила Марьиванна. Класс послушно оживился и изобразил смешок.

— Нет, я скоро вернусь.

— Хорошо, даю тебе десять минут. Хватит?

— Да.

— Тогда иди… а портфель-то тебе зачем?—вдогонку крикнула Марьиванна, но Вовочка пулей выскочил из класса и уже закрывал дверь, делая вид, что не слышит.

Его путь лежал на первый этаж в кабинет директора. Каждый раз ему приходилось так унижаться, чтобы оказаться за дверью класса. Он жил своей жизнью, весьма далекой от жизни учебного процесса школы. И лишь вне класса он чувствовал себя Человеком. В классе всякие глупые училки могли спокойно насмехаться над ним, задавать ему какие-то идиотские задания и вмешиваться в его внутренний мир. Зато схлопотав очередную двойку или кол, он с огромной радостью покидал юдоль скорби и несся на первый этаж к тому единственному человеку—Учителю и Педагогу—который разговаривал с ним всегда на равных, который будил в нем невероятную по силе творческую энергию и который понимал его и все его поколение как никто другой. И Вовка, считая секунды, прыгал через три ступеньки…

— Можно, Палпалыч?—в дверь грозного директора просунулась голова двоечника и хулигана.

— Заходи. Какой ценой обрел свободу ты на этот раз, Владимир?— в соответствии с возвышенностью ситуации вопрос был задан в стихотворной форме.

— Ценой позора несмываемого, когда пришлось мне, словно малышу, сказаться по нужде великой и в тубзу отпроситься у русички—в том же тоне совершенно серьезно ответил Вовка.— Палпалыч, я всю ночь в Инете сидел—и столько интересного откопал!

—Давай, выкладывай. Сколько у нас времени?

— Марьиванна дала десять минут.

— Надо уложиться.

— Знаете что? Оказывается, Пушкин не просто подсказал Гоголю сюжет—он ему дал метод зашифровывать информацию. То есть, вопрос заключается не в том, чтобы подкинуть молодому начинающему литератору эдакий залихватский сюжетец—а в том, чтобы, раскрыв главные принципы составления шифров, сохранить и донести до последующих поколений историческую действительность в немного зашифрованном виде.

— Молодец, Владимир. Я горжусь тобой. Из тебя получится настоящий ученый-историк.

— Спасибо, но я не уверен. Кто же меня пустит в огород?

— Времена меняются. В мое время в самом страшном сне невозможно было представить себе полное разоблачение Ульянова-Ленина, а сейчас его уже так испинали, что на нем уже живого места не осталось. А ты будешь первым, кто запинает Наполеона-Ерундобера. Так что дерзай!

— Палпалыч, я Вам оставлю свое небольшое сочинение на тему о дружбе Гоголя и Пушкина, а сам пойду на литературу. Десять минут уже скоро истекут.

— Иди. И не забывай иногда заглядывать ко мне.

Когда дверь за Вовкой закрылась, Палпалыч взял аккуратно набранные, распечатанные и сброшюрованные Вовкой листы и принялся читать. Работа называлась «Дружба Пушкина и Гоголя». Если бы этот кошмар увидела Марьиванна, она бы грохнулась в обморок. И чтобы ее не расстраивать, Вовка схлопотал заслуженную двойку. Хорошо хоть его родители спокойно относились к его оценкам. Если бы они наказывали его за двойки или даже лупили, как во многих семьях—тогда Вовка бы стал новым Мучеником Науки. Но из-за того, что пока все сходило ему с рук и вопрос об исключении его из школы и переводе в школу для детей с пониженными умственными способностями еще не поднимался, он прекрасно себя чувствовал и продолжал интересоваться предметами, далекими от школьной программы.

 

«Дружба Пушкина и Гоголя. Сочинение Владимира Ульянова»

Дружба и творческий союз Пушкина и Гоголя были намного глубже, нежели это сегодня понимается. И если Гоголь снискал себе славу великого сатирика, то Пушкина никто таковым не считал. Однако все творчество Гоголя после «Вечеров на хуторе близ Диканьки» и знакомства с Пушкиным кардинально изменилось и приобрело тот сатирический характер, который бросается в глаза, хотя сам «виновник» этой перемены остался незамеченным. И это несмотря на то, что в творчестве Пушкина есть произведение, которое не только смыкается со всем творчеством Гоголя, но и служит как бы ключом к нему. Это—неоконченная повесть «История села Горюхина» из цикла «Повести Белкина». Здесь Пушкин как криптограф (шифровальщик- иносказатель) дает блестящий образец раскрытия материала с помощью упоминаний хорошо известных, и потому довольно легко узнаваемых, исторических событий. «История села Горюхина» стала прототипом «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина, и потому многие иносказания Пушкина становятся выпуклее при сравнении этих двух произведений.

Итак, начнем помолясь. Оба произведения начинаются с чудесного «обретения» летописных сводов—у Пушкина белкинских календарей, у Салтыкова—«Глуповского летописца». Но далее «издатели» этих летописных сводов расходятся: Пушкин больше внимания уделяет описанию истории происхождения сих образчиков фантазий «летописателей»—своих почти что современников, а Салтыков—именно содержательной части Истории, изображаемой сими «летописями».

Внешний вид «летописей», представленных на суд «научной общественности», был не только крайне неряшлив, но и искусственно «состарен»: «Внеш­ность «Летописца» имеет вид самый настоящий, то есть такой, который не позволяет ни на ми­нуту усомниться в его подлинности; листы его так же желты и испещрены каракулями, так же изъедены мышами и загажены мухами, как и листы любого памятника погодинского древле­хранилища» (Салтыков). При этом летописи были написаны разными неустоявшимися почерками: «Первые 20 частей исписано старинным почерком с титлами... остальные 35 частей писаны разными почерка­ми, большей частью так называемым лавочничъим с титла­ми и без титлов, вообще плодовито, несвязно и без соблю­дения правописания. Кой-где заметна женская рука... Евпраксии Алексеевны[18]» (Пушкин).

Совершенно очевидно, что в обоих случаях уже по внешнему виду «летописей» оба писателя дают ясно понять, что «научная общественность» имеет дело с грубой подделкой. Более того, Пушкин этот разнобой и неустойчивость почерков «Летописца» объясняет изворотливостью и мастерством Терентия, «умевшем писать не только правой, но и левою рукою. Сей необыкновенный человек прославился в околодке сочинением всякого роду писем, челобитьев, партику­лярных пашпортов и т.д. Неоднократно пострадав за свое искусство, услужливость и участие в разных замечатель­ных происшествиях, он умер уже в глубокой старости, в то самое время, как приучался писать правою ногою, ибо почерка обеих рук его были уже слишком известны».

Содержание «Летописей» оба писателя характеризуют исключительно как плоды буйных фантазий исполнителей монаршей воли «Евпраксии Алексеевны» (Екатерины II), сочинявших «Историю государства Российского» в соответствии с ее «греческим проектом»: «Что касается до внутреннего содержания «Летописца», то оно по преимуществу фанта­стическое и по местам даже почти невероятное в наше просвещенное время» (Салтыков). «…Я непременно решился на эпическую поэму, почерпнутую из отечественной истории... но, не умея с непривычки расположить вымышленное происшествие, я избрал замечательные анекдоты, некогда слышанные мною от разных особ, и старался ук­расить истину живостию рассказа, и иногда и цветами собственного воображения...» (Пушкин). Салтыков продолжает: «Не хочу я, подобно Костомарову, серым волком рыскать по земли, ни, подобно Со­ловьеву, шизым орлом ширять под облакы, ни, подобно Пыпину, растекаться мыслью по древу, но хочу ущекотать прелюбезных мне глуповцев, показав миру их славные дела и предобрый тот корень, от которого знаменитое сие древо произ­росло и ветвями своими всю землю покрыло». Этот образчик «древнерусского стихосложения» выведен Салтыковым как намек, что «Слово о полку Игореве» тоже является ничем иным, как грубой подделкой.

Искусственно состаренная, засиженная мухами и прогрызенная мышами, сочиненная талантливыми борзописцами и оформленная гениальными каллиграфами всевозможнейшими подчерками—«Летопись российская» содержит столь же мало исторической правды, сколь мало ее содержится и в описаниях весьма недалекого от нас событии—московского Набега Наполеона Буонапартия, имевшего громкий и звучный титул «Ерундобер». И способ зашифровывать реальные события художественными образами Гоголь получил именно от Пушкина. И Гоголю Пушкин отдал рукопись «Повестей Белкина»—«Посылаю тебе с Гоголем сказки моего друга Ив. П. Белкина; отдай их в простую цензуру, да и приступим к изданию»[19]. В Гоголе Пушкин увидел того, чей искрометный юмор и тонкий лиризм смогут сделать главное—растоптать образ Буонопартия, сделать его жалким и смешным. И Пушкин дает Гоголю задание—вывести Наполеона в образе «путешественника» Длинные Башмаки[20], рассказать его биографию, его мошенничества и, самое главное, причины, стоявшие за его крахом. Почему сам Пушкин не взялся за написание «авантюрного романа»? Видимо, тому было множество причин, и одна из важнейших—избыток веселой сатиры у молодого писателя. Передавая Гоголю свою эстафету, Пушкин тем самым «родил» целую плеяду русских политсатириков-иносказателей—Салтыкова-Щедрина, Булгакова и др.

Вдохновленный великим поэтом на исследование подлинной русской истории Гоголь даже на весьма короткое время сам стал преподавателем истории средних веков Санкт-Петербургского университета и, более того, взялся за сочинение малороссийской истории. Но разве был бы Гоголь великим писателем, если бы не разукрасил эту историю так, что в итоге всем его планам пришел конец: «Малороссийская история моя чрезвычайно бешена... Мне попрекают, что слог в ней слишком уже горит, не исторически жгуч и жив; но что за история, если она скучна!». Более того, в своем стремлении совершить на историческом поприще нечто великое, Гоголь замахнулся на многотомную историю Рiдной Окраины почище Карамзина! Поэтому не историей Украины прославил себя в веках Гоголь, которая ему явно не удалась—ему суждено было стать летописателем великих и героических деяний величайшего гения мира—самого Буонапартия Наполеона!

 

Глава 5. Тайна рождения Великого Ерундобера

 

—Слушайте, а кто-нибудь читал сказку Гофмана «Крошка Цахес по прозванию Циннобер»?—таким вопросом озадачил всех Колька Медведев по кличке «чухонец». Почему его так звали, никто уже не помнил—но это не имеет к нашему повествованию никакого отношения. Колька больше всего увлекался астрологией, и через нее объяснял многие исторические события. Надо сказать, что больше в классе никто такой ерундой не страдал, поэтому Колька не находил в одноклассниках интереса к своим астрологическим исследованиям.

—А что?—вопросом на вопрос ответил Петя Распупыркин по кличке «профессор». Его фамилия подходила к нему как нельзя лучше, потому что он не только считал себя центропупыром всей Земли, но умел круто распупыривать всякую ерунду цветасто и забористо, за что его и прозвали «профессором». В классе его не любили за однобоко практичный материальный интерес ко всему, что его окружало, но, тем не менее, иногда выслушивали и считались с его мнением.

—Да я тут начал составлять гороскоп Ерундобера,—начал Колька Медведев,—и наткнулся на такую ерунду, что дата его рождения составляет одну из самых страшных его тайн. У меня есть несколько версий.

—А что в ней такого уж страшного?

 

Версия первая (официальная)

—Понимаете, официально считается, что Наполеон родился 15 августа 1869 года в городе Аяччо на Корсике. Но кроме официальной есть еще по меньшей мере пять других, которые находятся в резком противоречии с ней.

—И что из этого следует?

—Да как вы не понимаете?! Ведь это абсолютно разные гороскопы! Если он родился 15 августа, значит он—Лев, Царь зверей, а если 10 февраля—то он Водолей, фантазер и позер. Есть даже карты Таро, на которых приведены символы этих астрологических знаков — Лев изображает Силу и Власть, а Водолей—Умеренность во всем!

 

Версия вторая (сказочная)

—А с чего ты взял, что он родился 10 февраля?

—Из правдивой сказки о Наполеоне «Крошка Цахес по прозванию Циннобер». Смотрите, что пишет Гофман:

«В день святого Лаврентия мальчишке минуло уже три с половиной года, а он — ведь ножки-то у него паучьи — не умеет ни стоять, ни ходить, да к тому же не говорит, как человек, а мурлычет и мяучит, как кошка. Зато жрет этот несчастный ублюдок не меньше восьми­летнего крепыша, хотя впрок ему ничто не идет. Не дай нам Бог растить и кормить его, себе же только мука и разоренье. Ведь есть и пить этот недомерок будет все больше и больше, а за работу никогда в жизни не примется! Нет, нет, это выше сил человечес­ких!.. Ах, умереть бы мне... только бы умереть!»

Так причитала его мать Летиция в первой главе сказки, где читатель впервые знакомится с маленьким уродцем Цахесом. Смотрите: «в день святого Лаврентия мальчишке минуло уже три с половиной года». День св. Лаврентия католиками справляется 10 августа, а Успения Богородицы—15 августа. Однако 10 августа мальчишке минуло 3,5 года—это означает, что он родился ровно на полгода раньше, т.е. 10 февраля:

«15 августа 1769 года—в год поражения корсиканцев—в городе Аяччо… родился Наполеон Бонапарт. Впоследствии, а именно в 1814 году, когда Наполеон уже не был нужен Франции, дата его рождения даже оспаривалась Сенатом, ведь ее перенос всего на полгода назад делал императора иностранцем-узурпатором…»[21].

Вот так. Это значит, в 1814 году Сенат, на основании ПОДЛИННЫХ документов о точной дате рождения Ерундобера, назвал его иностранцем-узурпатором, а сказочник Гофман постарался отразить это в своей сказке тонким полунамеком. Какое же событие произошло между этими двумя датами рождения Наполеона? 8 мая 1769 года в битве при Понте-Нуово корсиканцы потерпели сокрушительное поражение от французов. А английский агент Паскуале Паоли бежал к своим покровителям в Англию.

Итак, если датой рождения Ерундобера считать 10 февраля, на что откровенно намекает Гофман, тогда он—чистопородный итальянец, всю жизнь поддерживавший связь со своей исторической родиной (и именовавший себя ВСЕГДА не иначе, как Император французов и Король итальянский). Если же, как это делают все официальные биографы величайшего полководца, перенести эту дату всего на полгода, когда остров временно был оккупирован французами, то это дает им право называть его французом и, соответственно, делать его как бы законным императором французов. Гораций Верне в своей «Жизни Наполеона» даже описывает событие рождения Наполеона в возвышенно-героических тонах:

«Наполеон Бонапарт родился в Аяччо, на острове Корсика, 15 августа 1769; он был сын Карла Бонапарта и Летиции Рамолино. Если бы в наше время еще верили чудесным предзнаменованиям, то нетрудно бы найти такие из них, которые можно назвать предвестниками этого события. Лас-Каз рассказывает, что мать Наполеона, женщина мужественная и бодрая духом, которая, будучи им беременна, принимала участие в нескольких сражениях, пошла по случаю праздника Успения к обедне, но вынуждена была поспешно возвратиться домой, и, не успев дойти до спальни, разрешилась от бремени в одной из комнат, устланной древними коврами с изображением героев Илиады: рожденное дитя был Наполеон».

Окруженный древними коврами с изображением героев Илиады Наполеон родился официально во время обедни праздника Успения, но остался без ответа вопрос—а против кого же воевала беременная Наполеоном мадам Бонапарт? Уж не против ли своих будущих соотечественников? По крайней мере сам Наполеон совершенно откровенно пишет о той борьбе англичан и корсиканцев против французского ига, в которой принимала участие его героическая мать:

«Я родился, когда 30.000 французов, ринувшись на берега моей родины, залили престол свободы потоками крови... Крики умирающих, стоны и жалобы обиженных, слезы отчаяния окружали мою колыбель... Я родился, когда умерло мое Отечество!»...

Этими краткими и сильными словами в письме к корсиканскому национальному герою и английскому агенту Паоли, написанном в июне 1789 года, Наполеон определяет исторический момент своего появления на свет. И Ерундобер поклялся затопить потоками крови всю Францию. Но вначале он попытался сделать то же самое со своим умершим Отечеством—во главе французской карательной экспедиции в 1794 году он потерпел сокрушительное поражение от корсиканцев-патриотов.

 

Версия третья (благородная) для Жозефины Богарне

Однако тайна рождения Наполеона все равно остается нераскрытой. Сам Наполеон, будучи от природы исключительно правдивым человеком, утверждал, что родился в Париже, причем задолго до своего появления на свет на Корсике в связи с женитьбой на Жозефине Богарне 5 марта 1796 года:

«Наполеон галантно завысил свой возраст, чтобы уменьшить шестилетний возрастной разрыв между ними. В свидетельстве о браке он назвал местом своего рождения Париж»[22].

А завысил свой возраст Наполеон ни много, ни мало—на девять лет (т.е. датой своего рождения назвал 1760 г.). И это—уже третья по счету версия рождения Ерундобера.

 

Версия четвертая (от скопцов)—сын Екатерины Второй

В научной литературе отражена и четвертая версия о том, что Наполеон—никто иной, как незаконный сын Екатерины Второй, родной брат Павла Первого по матери и родной дядя Александра Первого. Эта версия особенно любима сектой скопцов, хотя о ней упоминает и академик Тарле:

«Лютое беспокойство овладело верхами дворянства после занятия Москвы Наполеоном, и Александру доносили, что не только среди крестьян идут слухи о свободе, что уже и среди солдат поговаривают, будто Александр сам тайно просил Наполеона войти в Россию и освободить крестьян, потому, очевидно, что сам царь боится помещиков. А в Петербурге уже поговаривали (и за это был даже отдан под суд некий Шебалкин), что Наполеон—сын Екатерины II и идет отнять у Александра свою законную всероссийскую корону…».

—Еще есть версии?

 

Версия пятая (мифологическая)—сыН`Аполлона

—Есть. Версия пятая и далеко не последняя.

—Мы даже и не думали, что так много. То есть ты хочешь сказать, что не смог составить гороскоп Наполеона, так как просто не знал, какой именно версии следовать?

—Конечно! Если бы их было всего две—можно было бы составить два гороскопа, и посмотреть, какой из них больше подходит. Но в данном случае это абсолютно невозможно, так как придется не только составлять пять, шесть или более гороскопов, но и сопоставлять их будет просто не с чем, так как и все остальные деяния Великого Ерундобера страдают той же «достоверностью» и многовариантностью.

—Тяжело, однако. Но все равно, давай пока пятую версию—а там посмотрим.

—Пятая версия исходит из околомасонских источников, которые совершенно точно никогда не будут открытыми.

—А ты сам-то откуда узнал об этом?

—Однажды в Севилье обрел я древний манускрипт,

В котором сообщалась Тайна Рождения Наполеона…—нараспев и немного подвывая как в фильмах-сказках при произнесении заклинаний проговорил Колька…—Какая вам разница? Все равно мы с вами просто поговорили и разошлись, и вы забыли. Очередная сказочка.

—Расскажи, интересно.

—Вы читали древнегреческие мифы? Помните, как Кронос поедал своих детей, и тогда его жена однажды завернула в детские пеленки камень, который проглотил Кронос, а их сына Зевса она спрятала на далеком острове? Так же и Наполеон согласно этой версии был великим героем и полубогом Н-Аполлоном, которого до поры спрятали на далеком итальянском острове, а потом он вырос, возмужал—и с него начался новый отсчет времени. С его именем связаны огромные преобразования всего мира, которые и создали нашу сегодняшнюю действительность.

—А причем здесь древнегреческие мифы и (иб)н-Аполлон?

—Все реальные события в масонской символике опираются на многочисленные мифы до такой степени, что обычному непосвященному человеку (Профану) бывает трудно отличить одно от другого. Поэтому необходима некая «привязка» мифа к реальности, некий «мостик» между миром тайн и миром обычным. К сожалению, я не знаю, как это делается, поэтому не смогу объяснить связи между мифом о Зевсе и Наполеоном.

—Знаешь-знаешь,—заметил Петя Васечкин.—Уж мы-то точно знаем, что ты знаешь. Давай выкладывай.

—Не, ребят, не могу. Вы все равно не поймете и будете меня считать шизиком. Если я вам расскажу хотя бы крошечную часть того, что мне открыли Звезды, мифы и все такое разное…

—Но ведь древнегреческие мифы—плод народной фантазии очень отдаленного времени за много тысячелетий до Наполеона, а наше время никак не может быть отражено в них и входить составной частью в мифы.

—Так написано в школьных учебниках, но на самом деле это не так. Мифы «дописываются» и сегодня. И для того, чтобы Посвященные могли общаться между собой на огромных расстояниях по всей Земле, они публикуют в специальных изданиях всевозможные мифы и сказки, в которых иносказательно передают друг другу важную информацию. И снова вы ничего не поняли, и снова я ничего не смогу вам объяснить.

—Что за специальные издания?

Версия шестая (Масонская)

Поэтому я не буду вам рассказывать об астрологических мифах, отражающих священные знания древних. Речь идет в шестой версии рождения Наполеона о самых могущественных царях Древности—Меровингах, так как Наполеон был объявлен продолжателем священной династии Меровингов.

—Это первые короли Франции, прозванные «ленивыми»?

—Да, они. Но об этом я не смогу вам коротко рассказать, потому что надо будет писать целую книгу.

—Ладно, давай пока закончим, с нас и так уже хватит. Шесть абсолютно непохожих версий рождения одного человека!

— Я уж не буду упоминать о том, что есть даже такое мнение, что Наполеона вообще не было, то есть это выдуманный исторический персонаж…

 

 

Глава 6. Несостоявшаяся женитьба
(Коломбина и Пьеро у Гоголя и Верне)

 

         Первоверховный Закон Аналогии

 

  «Халдеяне, уподобляя вещи земные вещам Небесным и Небо —низшему миру, видели в этой взаимной симпатии (сочувствии) частей Вселенной, разделенной по их положению, но не по самому их существу, гармонию, которая их соединяет подобно музыкальному аккорду».

Филон Александрийский

 

                                                    «Как вверху, так и внизу;

                                                    Как внизу, так и вверху;

                                                    Тот переходит от смерти к смерти,

                                                    Кто находит здесь малейшую тень

                                                    Разнствования»

Катха-Упанишада

 

Все, что писал Гоголь, было выдумкой до последнего слова, но то, что писал Верне—было, конечно же, чистой правдой. Поэтому никому и не приходило в голову сравнивать эти два произведения— «Жизнь Наполеона» Горация Верне с «Мертвыми душами» Гоголя. Однако, уж не знаю почему, но последняя глава «Мертвых душ» прямо перекликается с Верне, и Закон Аналогии прекрасно применим к этим двум произведениям.

 

Родословная Ерундобера

Вот, например, как описывает древнюю дворянскую родословную Чичикова Гоголь: «Темно и скромно происхождение нашего героя. Родители были дворяне, но столбовые или личные[23]—бог ведает; лицом он на них не походил: по крайней мере родственница, бывшая при его рождении, низенькая, коротенькая женщина, которых обыкновенно называют пигалицами, взявши в руки ребенка, вскрикнула: «Совсем вышел не такой, как я думала! Ему бы следовало пойти в бабку с матерней стороны, что было бы и лучше, а он родился просто, как говорит пословица: ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца».

А вот описание того же предмета у Верне: «Во время консульства Наполеона и перед самым восстановлением во Франции монархического правления некоторые писатели, основываясь на неоспоримом дворянском происхождении фамилии Бонапарта, вздумали было сочинить для будущего императора княжескую родословную и отыскать ему предков между древними государями Севера. Но воин, который чувствовал, что в нем одном заключаются все судьбы французской революции, и помнил, что при владычестве совершенного равенства одними личными заслугами дошел от низших воинских чинов до верховной власти, объявил, что дворянское достоинство его основано на одних заслугах, оказанных им отечеству, и что благородство его начинается с Монтенотской битвы».

Не правда ли, сходство налицо, только в одном случае безродству Наполеона придается героическо-патетический характер, а в другом—иронично-уничижительный? Аналогичным образом описывается у Гоголя беспросветно бедное детство Наполеона, и определение его в казенное учебное заведение, и трогательное расставание и наставление отца, после чего они больше не встречались из-за ранней смерти родителя.

 

Ложное сватовство

Но наиболее интересно сопоставление описания первого сватовства Наполеона у двух авторов. На этот раз лучше начать с Верне: «Будучи отправлен в Валанс, где на то время была расположена часть его полка, Наполеон вошел в круг лучшего тамошнего общества; особенно хорошо был он принят в доме госпожи Коломбие, женщины высоких достоинств, которая была, так сказать, законодательницею валанского высшего круга. Здесь познакомился он с господином Монталиве, которого впоследствии сделал своим министром внутренних дел. У госпожи Коломбие была дочь; она-то внушила Наполеону первые чувства любви и сама разделяла эту нежную и невинную склонность, предметом которой была. Влюбленные назначали себе свидания, но,—по словам Наполеона,—все их блаженство ограничивалось тем, что они вместе лакомились вишнями.

О браке не было и речи. Мать девицы Коломбие, сколько, впрочем, ни уважала и ни любила молодого подпоручика, а вовсе не помышляла выдавать за него дочь, как после многие утверждали. Зато она в разговорах часто предсказывала ему его высокое назначение, что повторила даже в свою предсмертную минуту; она умерла при самом начале французской революции, и пророчество ее не замедлило сбыться. Однако же ни любовь, ни знакомства не мешали Наполеону продолжать своих ученых занятий и предаваться исследованию самых трудных задач по части общественного устройства».

А вот как то же событие описано у Гоголя:

«Наконец он пронюхал его домашнюю, семейственную жизнь, узнал, что у него была зрелая дочь, с лицом, тоже похожим на то, как будто бы на нем происходила по ночам молотьба гороху. С этой-то стороны придумал он навести приступ. Узнал, в какую церковь приходила она по воскресным дням, становился всякий раз насупротив ее, чисто одетый, накрахмаливши сильно манишку,—и дело возымело успех: пошатнулся суровый повытчик и зазвал его на чай! И в канцелярии не успели оглянуться, как устроилось дело так, что Чичиков переехал к нему в дом, сделался нужным и необходимым человеком, закупал и муку и сахар, с дочерью обращался, как с невестой, повытчика звал папенькой, целовал его в руку; все положили в палате, что в конце февраля перед великим постом будет свадьба. Суровый повытчик стал даже хлопотать за него у начальства, и чрез несколько времени Чичиков сам сел повытчиком на одно открывшееся вакантное место. В этом, казалось, и заключалась главная цель связей его с старым повытчиком, потому что тут же сундук свой он отправил секретно домой и на другой день очутился уже на другой квартире. Повытчика перестал звать папенькой и не целовал больше его руки, а о свадьбе так дело и замялось, как будто вовсе ничего не происходило. Однако же, встречаясь с ним, он всякий раз ласково жал ему руку и приглашал его на чай, так что старый повытчик, несмотря на вечную неподвижность и черствое равнодушие, всякий раз встряхивал головою и произносил себе под нос: «Надул, надул, чертов сын!»

Увлекательное, знаете ли, милостивые государи, я вам скажу, занятие — перечитывание историй великих сказочников в компании с Верне и другими Фукидидами—официальными биографами Наполеона! Столько открывается новых подробностей из жизни великого авантюриста (Булгаков в своей неоконченной повести «Похождения Чичикова»[24], правда, назвал Чичикова мошенником—но да дело-то не в том, как назвать), столько захватывающих сюжетов, могущих составить славу и величие любому начинающему писателю—но Гоголь, со свойственной ему скромностию, поместил почему-то сии великолепные образчики живости и изворотливости ума своего главного героя Чичикова в самый конец своего повествования. И все же мы в состоянии произвести с жизнеописанием Чичикова все необходимые подмены и подстановки и раскрыть иносказания, и, наконец, увидеть то, что занимало сказочников и литераторов и весь XIX век: КАК безродный, ничем особенно не выделявшийся уродец сумел так перевернуть историю Европы, что составил в этой истории целую эпоху и затмил своей славой величайших героев Древности—Александра Македонского, Ганнибала и др.?

И вот царственный и Первоверховный Закон Аналогии вступает в силу в странном и причудливом мире Ерундобера. С одной стороны—орлиный взор, могучий торс и гордо поднятая голова… на памятниках уродцу, с другой—сам протитип, жалкий уродец, с трудом влачащий свое несуразное тело на паучьих ножках. Кому верить? А, между тем, речь идет об одном и том же предмете, и где здесь тогда Закон Аналогии, где Закон Соответствия?

Даже трогательно-возвышенное описание расставания навеки отца с сыном с произнесением обязательного отцовского наставления, которое в устах других писателей звучит как религиозный завет, у Гоголя крайне приземленно: «При расставании слез не было пролито из родительских глаз; дана была полтина меди на расход и лакомства и, что гораздо важнее, умное наставление: «Смотри же, Павлуша, учись, не дури и не повесничай, а больше всего угождай учителям и начальникам. Коли будешь угождать начальнику, то, хоть и в науке не успеешь и таланту бог не дал, все пойдешь в ход и всех опередишь. С товарищами не водись, они тебя добру не научат; а если уж пошло на то, так водись с теми, которые побогаче, чтобы при случае могли быть тебе полезными. Не угощай и не потчевай никого, а веди себя лучше так, чтобы тебя угощали, а больше всего береги и копи копейку: эта вещь надежнее всего на свете. Товарищ или приятель тебя надует и в беде первый тебя выдаст, а копейка не выдаст, в какой бы беде ты ни был. Все сделаешь и все прошибешь на свете Копейкой[25]».

И этот образ—не преувеличение, к которым был так склонен ранний Гоголь! Он прямо списан с реальных поступков и высказываний Чичикова—простите, Наполеона,—например, таких:

«XXII. Заурядный человек домогается общества вельмож не ради них самих, но ради их власти, а те принимают его из тщеславия или по мере надобности» …

«XXXIX. Самое верное средство остаться бедным—быть честным человеком»…

«CLXV. Самое важное в политике—следовать своей цели: средства ничего не значат»…

 «CCCLXXXV. То, что называется естественным законом—всего лишь закон выгоды и разума» [26]. 

Но сии образчики рассуждений Великого Чичикова-Ерундобера были подробно исследованы следующим за Гоголем писателем—Достоевским, посвятившим Наполеону роман «Преступление и Наказание». Раскольников-Наполеон очень много рассуждает на темы морали, толпы, права на Преступление и т.д., продолжая и развивая темы узника св.Елены, своего прототипа.

 

Глава 7. Таинственный сон географички.

 

Однажды географичке приснился странный сон, как будто вся география перевернулась шиворот-навыворот, Верх стал Низом, Запад съехал на Восток, и Север поменялся местами с Югом. Европа отчего-то уехала в Переднюю Азию, а Индия оказалась в Африке. И чем дольше географичка оставалась в своем сне, тем больше странностей и несуразностей с ней происходило. Почему-то на месте Тибетского нагорья она прочитала название «Кавказ», а Волга вдруг перевернулась и снова стала впадать в Балтийское море. Даже те реки, которые как будто бы оставались на своем месте, на самом деле текли по-другому—например, Аму-Дарья орошала роскошные цветущие долины с прекрасными городами, и ее воды текли на запад в Каспийское море, а Аральского моря не было вообще.

Не переставая удивляться, географичка никак не могла выйти из своего сна и даже наоборот, сон как будто все более и более втягивал ее в себя, отчего все становилось более отчетливым и ясным. «Что со мной?»—в отчаянии спрашивала себя географичка, чувствуя, что теряет последние крупицы рассудка. И в этот момент она вспомнила о бедных детях, которым она не сможет больше преподавать правильную географию, и они больше никогда не узнают, что на самом деле Волга впадает в Каспийское море, Аму-Дарья течет строго на север и впадает в Аральское море, а Индия находится на полуострове Индостан в Азии. Эта ужасная мысль так поразила ее, что географичка начала отчаянно барахтаться в своем сне, пытаясь выйти из него—но словно какая-то сила продолжала удерживать ее во сне и, словно издеваясь, предлагала все новые и новые невероятные картины.

Вдруг темнота расступилась, и географичка оказалась в огромной просторной зале, наполненной воздухом и светом, причем мягкий свет струился откуда-то сверху от светящихся стен, было хорошо и покойно, а географичка сидела за обычной школьной партой и слушала урок… по географии. Ее внутренняя борьба прошла, и она воспринимала урок так же, как и те дети, которых она учила—с доверием и старанием. В один момент она будто бы забыла все, что знала о географии, и словно впервые старательно впитывала в себя Новые Знания.

Мир Афразии оказывался разделенным на три части: самая большая часть находилась на Севере и называлась Гипербореей. Учитель провел указкой по Евразии, очерчивая огромные гряды гор, высившиеся вдоль всего материка и отделяющие Север от Юга. Все гряды этих гор он называл Репейскими горами[27]. Южная половина была поделена условной вертикальной чертой[28] на Запад, которую он называл Ливией, и Восток, называемый Европой. Эти три важнейшие Стороны Света (Север-Запад-Восток или Три Страны: Гиперборея—Ливия—Европа) обозначались на всех древних картах и изображениях древних царей на их шарах-Державах, и их населяли три Расы—в Гиперборее на Севере обитала Белая (славяно-кельтская) Раса, в Ливии на Западе—Черная (Хам по-арабски «Черный»), и в Европе на Востоке—Желтая.

Огромное количество Древних Сказаний раскрывало события невероятной давности о постоянных войнах между Западом и Востоком, между Черной и Желтой Расами—на границе Ливии (Африки) и Европы (Аравии). Здесь, в районе африканского Золотого Рога столкнулись могущественнейшие и многочисленнейшие народы Древности, переселявшиеся с Востока на Запад.

Вышедши с Востока, переселенцы нашли на границе Ливии и Европы Долину Сеннаар и на границе двух миров вдоль русла Гихона (Нила) начали строительство грандиозной Вавилонской Башни почти в самом Центре Древнего Мира. Другие названия Долины Сеннаар—Остров Мероэ, Царство Белых Альв, Ладаноносная Страна. И Черные Властители Мероэ-Сеннаара=Меровеи захотели стать повелителями всего мира.

Свою власть над миром Черные Жрецы Меровеи устанавливали с помощью системы тайных инициаций в члены тайных военно-духовных орденов в своих тайных святилищах—Краалях. Прошедшие эти тайные инициации, иногда крайне мучительные и даже опасные для жизни, становились их Наместниками[29] в завоеванных землях.

И завоевание далекой Аркадии (Страны Блаженных), Гипербореи, они начали с военных экспедиций и миссионерства. Вторжение они осуществляли со стороны моря—военные отряды, предводительствуемые инициированными Посвящеными в духовном сане и в воинских доспехах, быстро высаживались на берег и грабили население, сжигая после себя их поселения, после чего так же быстро поднимали паруса и скрывались в тайных бухтах. Одновременно с морскими набегами они строили Сторожевые Башни для охраны своих торговых путей и Храмов Единого Бога.

Постепенно одна область за другой в таинственной Гиперборее отходили под власть военно-духовных орденов через «Крещение» богам Черных Жрецов, и в каждой новой области летописцы приклеивали краткую историю новопокоренного народа к Древней истории Прародины Черных Владык—Острова Мероэ, где находилось Главное Святилище—Чаша Грааля. Они переносили древние названия в новые страны, отчего Древняя История повторялась многократно все в новых и новых вариациях в новых географических ориентирах, и все больше множились одинаковые названия.

И Чашу Грааля—Центр Инициаций и Место Посвящений— начали искать то в Британии (Британских островах), то в Бретани (во Франции), то в других местах, потому что все описания могли относиться к любой местности и любому народу. Усилиями английских наместников местонахождение Чаши Грааля прочно закрепилось за Британией, и бесполезно здесь что-либо доказывать: для доказательств нет достаточных аргументов.

Освоение-завоевание Западной Гипербореи продолжалось несколько столетий. Древние Легенды, описывающие Вторжение с Моря черных жителей далекой страны, повествуют о страшном морском чудовище, таинственным образом оплодотворившем Клодию, мать первого правителя самой западной части Гипербореи, отчего ее сына считали рожденным от двух отцов. Первый правитель был назван Меровеем (Merow) по имени Родины своих черных предков—Мероэ. Он построил первую Сторожевую Башню в Западной Гиперборее и объявил все лежащие перед ним земли севернее Репейских гор своими Владениями. С этого времени Меровинги считали себя полноправными законными Властителями Западной Гипербореи и стремились подчинить себе и всю Восточную Гиперборею за Уралом (Великую Тартарию-Гиперборею).

Глава 8. Описание внешности Великого Гения
у великих сказочников-современников

«…Гениальность—это предвосхищение величия человека, это—прообраз его космического господства и творческой мощи… …одним из главнейших признаков гения является непреклонная убежденность в истинности и правоте своего учения. Имея критерий в себе самом, и притом более строгий и возвышенный, чем предлагаемые людьми, такой гений вовсе не считался с встречавшей его критикой и излагал свое учение, как истинный посол Нерушимой Правды, который исполняет свое дело, не заботясь о результатах и последствиях, ибо они всецело в руках Всемирного Разума».

В.Шмаков, «Великие Арканы Таро»

 

Гений всегда одинок, он пребывает в полной изоляции от людей, которым необходимо сверять свои деяния и убеждения с мыслями и деяниями других, им подобных людей. Гений же настолько выше остальных, что ему просто не с кем сравнивать себя, и потому единственным критерием истинности всего, им совершаемого, остается он сам. В то же время обычные люди не в состоянии постичь величия его, и потому, кроме бремени одиночества он еще несет в себе страшную печать непонятности. Поэтому Гений —это жертва Высшего Разума, приносимая им на алтарь эволюции и развития остальной массы (толпы).

И здесь огромной важности сведения для исследователя жизни и деяний Наполеона представляет собой произведение Эрнста Теодора Амадея Гофмана, озаглавленное им «Крошка Цахес по прозванию Циннобер[30]—Ерундобер». В нем не только крайне достоверно описана внешность Крошки Цахеса, но и отмечены некоторые загадочные, прямо-таки мистические явления, делавшие мерзкого уродца самым красивым и гениальным героем всех времен и народов. Благодаря прямым указаниям Гофмана ученикам 10 класса «В» удалось сильно продвинуть следствие по делу Буонапарта. Итак, перейдем к описанию внешности Наполеона у Гофмана:

«Головка утопала у него между плечами, спину заменял тыквообразный нарост, а сразу от груди свисали тонкие, как прутики, ножки, так что малыш этот смахивал на половинку редьки. Лица его незоркий глаз, пожалуй, не различил бы, лишь хорошенько приглядевшись, можно было увидеть длинный и острый носик, торчавший из черных взъерошенных волос, да черные, сверкающие глазенки, которые, особенно при его стар­ческом, испещренном морщинами личике, выдавали в нем, казалось, одного из тех гномов, что так похожи на корешок ман­драгоры...»

Как это напоминает описание Крошки Цахеса, разосланного адмиралом Чичаговым перед великой победой Наполеона на Березине: «Он коротышка, бледный, у него толстая шея и темные волосы»! Добавим также от себя—на тонких паучьих ножках с огромным носом и подбородком.

У Гауффа также присутствует подобное описание внешности Наполеона, например, такое:

«Между тем карлик подошел к зеркалу и взглянул в него. Слезы выступили у него на глазах… Сейчас глаза у него стали маленькими, как у свиньи, нос чудовищно вырос и навис надо ртом и подбородком, шеи будто и в помине не было, потому что голова ушла глубоко в плечи и ворочать ею из сто­роны в сторону ему было очень больно. Ростом он был все тот же, что и семь лет тому назад, когда ему было только двенадцать; но в то время как все прочие от две­надцати до двадцати растут в вышину, он рос в ширину, спина и грудь у него сильно выпятились и смахивали на небольшой, но туго набитый мешок. Толстое туло­вище сидело на слабеньких ножках, подгибавшихся под его тяжестью, зато руки были очень длинные, той же длины, что у взрослого мужчины, и болтались, как пле­ти, кисти рук огрубели и потемнели, пальцы вытяну­лись по-паучьи, и, расправив их как следует, он мог, не нагибаясь, достать до полу» («Карлик Нос»).

Благодаря полному, почти дословному сходству в описании внешности и деяний Наполеона у нескольких авторов, для удобства дальнейшего повествования я бы предложил назвать его одним именем, в котором слились бы воедино все те имена, которыми наградили его летописатели-современники: Ерундоберомуконос. Именно это длинное и неблагозвучное имя подходит ему лучше других. Тем не менее, благодаря какому-то загадочному явлению никто не только не замечал уродства Ерундоберомуконоса, но, наоборот, восхищался его умом и красотой. Кто бы ни совершил какое деяние—сочинил прекрасные стихи или музыкальное произведение, произвел удивительнейшие физические опыты или что-нибудь в этом роде—как все тотчас бросались не к виновнику всеобщего восхищения, но к уродливому карлику и начинали осыпать его похвалами и наградами. Поэт или композитор в недоумении не понимали, что происходит и почему вдруг все сошли с ума—но это охватившее всех безумие продолжалось довольно долго. Эта удивительная способность Ерундоберомуконоса обращать заслуги других в свои собственные, бросавшаяся в глаза всем и каждому, и составляла его величайшую тайну. Разгадке этой тайны посвящена вся сказка Гофмана «Крошка Цахес», поэтому и мы устремимся вслед за полетом писательской мысли, чтобы разгадать Тайну и сбросить ее покровы на землю, оставив Тайну обнаженной в ее уродстве, а Ерундоберомуконоса —разоблаченным. Вот лишь один из подобных эпизодов:

«Среди гостей был и юный принц Грегор, обучавшийся в университете. Принц был наделен приятнейшей внешностью, какую только можно себе представить, и притом в его обращении было столько благородства и непринужденности, что явственно сказывалось и высокое происхождение, и привычка вращаться в высшем свете. Принц Грегор ни на одно мгновение не отходил от Циннобера и расточал ему непомерные похвалы как превосходнейшему поэту и искуснейшему физику.

Странное зрелище являли они друг подле друга.

Рядом со статным Грегором совсем диковинным казался этот крошечный человечек, который, высоко задрав нос, сам едва держался на тоненьких ножках. Однако взоры всех женщин были устремлены не на принца, а на малыша, который беспрестанно подымался на цыпочки и тут же снова опускался, весьма напоминая этим картезианского чертика.

Профессор Мош Терпин подошел к Бальтазару и сказал:

— Ну, что вы скажете о моем протеже, о моем любезном Циннобере? В нем много кроется, и когда я на него погляжу хорошенько, то угадываю, какое, собственно, тут замешано обстоятельство. Пастор, который вырастил его и рекомендовал мне, весьма таинственно говорит о его происхождении. Но поглядите только на его достойную осанку, на его благородное, непринужденное обращение. Он, нет сомнения, княжеской крови, быть может, даже принц».

В сказке Гауффа «Молодой англичанин» один человек решил сыграть со всем городом невинную шутку: купленного им у бродячих циркачей орангутанга он обрядил во фрак, белые перчатки и т.д. и представил всему «высшему свету» городка как своего племянника. Понятное дело, орангутанг отличался теми манерами, которые поражали современников в Наполеоне, выведенные великим сказочником с удивительной точностью:

«Говорил он мало и с иностранным акцентом; сначала бывал довольно благонравен и понятлив, но затем вдруг принимался гримасничать и прыгать, откалывая лихие пируэты и выкидывал такие антраша, что танцмейстер терял голову; когда же он пробовал его образумить, тот стаскивал с ног изящные туфли, запускал ими французу прямо в голову и принимался прыгать по всей комнате на четвереньках…»

Когда же, наконец, орангутанга научили сносно танцевать, и его «дядя» решил, что уже пора отвести его на бал, обезьянья внешность и манеры «племянника» не смогли оттолкнуть от него женских сердец, находивших его удивительно, прелестно, очаровательно гениальным:

«Он очаровал всех,  завоевал все сердца. Правда, что касается наружности, с лица его нельзя было назвать красивым; подбородок и особенно нижняя челюсть слишком выдавались вперед, и цвет лица был чересчур смугл, да еще он подчас корчил уморительные рожи, закрывал глаза и скалил зубы, но все же, по общему мнению, черты лица у него были оригинальные и интересные. Трудно было себе представить более подвижную, более ловкую фигуру. Правда, костюм как-то странно сидел на нем, но все ему замечательно шло; он с чрезвычайной живостью бегал по комнате, присаживался то на софу, то на кресло, вытягивал ноги; но то, что у другого молодого человека сочли бы нарушением хорошего тона и в высшей степени вульгарным, в данном случае признавали гениальностью. «Он англичанин,—говорили окружающие,—а они все таковы: англичанин может растянуться на канапе и заснуть в присутствии десяти дам, которым некуда сесть, так что они принуждены стоять около него; на англичанина нельзя за это сердиться»…

Почти аналогично изумлению, овладевшему всеми, кто видел перед собой Крошку Цахеса—те же потоки восхищения и удивления от гениальности орангутанга (простите, Наполеона) изливали все окружающие и в сказке Гауффа.

 

Далее пересказывать всю сказку Гауфа о молодом англичанине я не стану, потому что любой желающий сам легко найдет ее и прочитает, но, повторю лишь свою главную мысль—эта сказка читается совершенно по-иному, когда в образе англичанина мы видим величайшего и гениальнейшего Наполеона.

 

Глава 9. Кто Вы, доктор Смерть? Человечек-корневичок? Гном? Король Жуков? Человек-Паук?

 

«Все было сотворено посредством Слова,

Точно также все сотворенное было Словом»

Панкавимса брахмана

Первым шагом в расследовании, предпринятом Гофманом, было обращение к справочной литературе относительно природы феномена появления на свет маленького уродца Ерундобера:

«Судя по всему, что вы мне рассказали, Бальтазар, не подлежит сомнению, что в деле с маленьким Циннобером есть какое-то таинственное обстоятельство. Однако нужно знать врага, которого предстоит одолеть, знать причину, действие коей намереваешься разрушить. Можно предположить, что маленький Циннобер не кто иной, как альраун, человечек-корневичок. Это мы сейчас узнаем.

С этими словами Проспер Альпанус потянул за один из шелковых шнурков, спускавшихся с потолка. Одна из занавесей с шумом распахнулась, и взору открылось множество преогромных фолиантов, сплошь в золоченых переплетах; изящная, воздушно легкая лесенка из кедрового дерева скатилась вниз. Проспер Альпанус поднялся по этой лесенке, достал с самой верхней полки фолиант и, заботливо смахнув с него пыль большой метелкой из блестящих павлиньих перьев, положил на мраморный стол.

—Этот трактат,—сказал он—посвящен альраунам-корневич-кам, которые все тут изображены; быть может, вы найдете среди них и враждебного вам Циннобера, и тогда он в наших руках.

Когда Проспер Альпанус раскрыл книгу, друзья увидели множество тщательно раскрашенных гравюр, представлявших наидиковеннейших преуродливых человечков с глупейшими харями, какие только можно себе вообразить. Но едва только Проспер прикоснулся к одному из этих человечков, изображенных на бумаге, как он ожил, выпрыгнул из листа на мраморный стол и начал преуморительно скакать и прыгать, прищелкивая пальчиками, выделывая кривыми ножками великолепнейшие пируэты и антраша и чирикая: «Квирр—квапп, пирр-папп»,—пока Проспер не схватил его за голову и не положил в книгу, где он тотчас сплющился и разгладился в пеструю картинку. Таким способом пересмотрели в книге все изображения, и Бальтазар не раз готов был воскликнуть: «Вот он, вот Циннобер!» Но, всмотревшись хорошенько, принужден был, к своему огорчению, заметить, что человечек вовсе не Циннобер».

Вслед за альрауном или человечком-корневичком отпали подозрения и в том, что Циннобер-Киноварь может быть гномом, маршалом пауков и царем жуков. Несмотря на то, что они могли иметь преуродливую наружность, но имели честь и жили трудами рук своих, не приписывая себе чужих заслуг. Именно эта особенность Циннобера-Наполеона бросалась в глаза всем, знавшим его и выделяла его среди всех остальных людей и монстров.

Итак, справочная литература, «Желтые страницы» и поиск в Интернете также не дали никаких результатов, и для того, чтобы раскрыть Страшную Тайну Ерундобера Вовочке и его друзьям из 10 «В» и Вальтазару с его друзьями пришлось проявить максимум изобретательности и эрудиции, чтобы понять, что Ерундобер —не более как жалкий уродец, обычный человек, а вся его Страшная Тайна заключена в его волосах—довольно редких и жестких черных волосах.

Но сами черные волосики уродца не несли в себе Великой Тайны. Эту Тайну несла в себе Золотая Прядь, спрятавшаяся среди его черных волос, невидимая для обычных людей и видимая лишь Посвященным. Именно Посвященные, заметившие Золотую Прядь на челе божественного Ерундобера, пали перед ним ниц и принесли ему свои царские Дары: Миро, Ладан и Золото.

Миро—он был миропомазан на Всемирное Царство и как достойнейший из Достойных по праву занял Престол Царства Грааля. Ладан—ему стали воскурять фимиам как живому божеству и превозносить среди современников и особенно потомков божественные заслуги и деяния величайшего Гения всех времен и народов. Золото—все богатства мира он по праву считал своими и распоряжался ими согласно своим прихотям, раздавая направо и налево.  И бедный итальянский парнишка, рано потерявший отца и воспитывавшийся в приютах, не блиставший никогда ни особыми дарованиями, ни, тем более, человеческими достоинствами, по мановению капризной Фортуны вдруг сделался Царем Грааля! Но это означает, что он был Сын Вдовы. Ибо все величайшие герои прошлого обязательно были Сынами Вдовы.

Сын Вдовы?—удивится читатель.—Что это такое?.—А действительно, что несет в себе это удивительное сочетание слов?

Женщина—символ духовности в сакральных традициях мира, ибо женское начало есть духовное начало в человеке[31], и в «Нистаре» «Зогара» (сокровенной, таинственной его части) Святой Дух сопоставляется с Высшим Женским Началом—равно как и в «Кебре Негест» величайшая святыня мира—Ковчег Завета—именуется Матерью Сиона. И, следуя далее этим Путем, Вдова становится Духом Безмолвия, т.е. духовным началом в наиболее своем чистом созерцательном виде без активного мужского начала. Другим аналогом Вдовы является Дева (или Жена), заточенная в пещере-темнице и ожидающая своего освобождения Светлым Рыцарем. Рыцарская куртуазная средневековая литература полна сюжетов, когда величайший Герой становится Мужем Девственницы всего на одну ночь и Отцом своего Сына (Сына Вдовы), после чего Герой покидает Деву-Мать и вновь пускается в странствования для совершения многочисленных подвигов. Дева-Мать—Высшее Женское Начало Сына Вдовы—воспитывает сына одновременно и как женщина, и как мужчина, заменяя ему и мать и отца. Сын вырастает под стать своему отцу и иногда даже затмевает своей славой славу отца (как, например, в русских былинах Древнего Цикла Святогор затмил своей славой куда более славного героя—своего отца). Поэтому все величайшие герои прошлого были Сынами Вдовы, и этот символ остается неизменным на протяжении веков.

В каком-то смысле, конечно же, Наполеон был Сыном Вдовы, потому что его мать Летиция действительно в прямом (а не в переносном) смысле была Вдовой, т.к. ее муж умер, когда дети были еще маленькими, и на ее плечи легло воспитание и прокорм многодетной итальянской семьи. Но, с другой стороны, ни сама Летиция никогда не несла в себе и искорки духовности, ни ее муж не нес в себе и искорки героического начала Великого Героя—и в этом смысле выражение «Сын Вдовы» приобретает смысл не мистическо- возвышенный, но, как и во всем остальном, низменно-пошловатый.

Так что же произошло? Никакого волшебства или магии—Просвещение уже давно забросило всяческие воспоминания о Стране Фей в пыльный архив. Как же просвещенным Посвященным удалось разглядеть в Наполеоне Сына Вдовы, и на голове Циннобера ту самую Золотую Прядь, которая делала ее обладателя божественным небожителем? И в каком месте она выросла? И в какой момент она была замечена Посвященными?

Велика Тайна сия, и труден будет ответ на него. В поисках ответа придется отправиться в далекую экзотическую страну—за три моря в чудесную Индию в Африке, лежащую за тремя горами. Готов ли ты, мой читатель, оставив дома образование как ненужный хлам и вооружившись лишь здравым смыслом, уплыть на волнах Фантазии в утлой лодочке Разума туда, куда еще не ступала нога школьного препода—в страну троглодитов и ихтиофагов? Если готов —вперед! Там, в далекой Ливии, за тремя морями и тремя горами, Инде, в стране Антиподов, лежит страна Индея, и правит ею смуглый (опаленноликий[32]) Царь Индейский-Иудейский, он же—Царь Грааля из рода Ангелов-Небожителей Анжу.

Вот Царь Грааля предо мной. В одной руке у него Держава—земной шар с тремя частями Света (Асией-Ливией-Европой). В другой—Меч Грааля, на голове—тройная Корона Грааля фараонов страны Кемет[33]. Скрещенные ноги образуют Крест. Сам Царь сидит на Троне, на четырех сторонах которого находятся четыре символические головы Овна—зодиакального Покровителя Царства Грааля на Земле. Сзади Трона высятся огромные Горы Ливанские, в которых зарождается Великая Река Нил (Гихон)—и лучи Восходящего Солнца[34] заливают Гихон блистающим светом, преображая реку в сверкающее жидкое серебро. На Восходе Солнце-Ра прогибает горизонт, отчего кажется, что огненный солнечный диск рождается прямо из Земли, и  солнечная ладья (Ладья Ра) выплывает на утренний небосклон. Сзади Трона увидел я краеугольный камень (кубической формы) с изображением орла с одним опущенным крылом, и другим—поднятым горизонтально.

Сие величественное зрелище наполнило меня благоговейным ужасом—и тут, неведомо откуда из безоблачного неба в Жезл-Меч ударила ослепительная молния, отчего весь Облик Царя исчез в ярком свете. Потеряв на мгновение зрение от вспышки, я зажмурился, но когда вновь смог что-либо разглядеть, то вместо Трона и Царя Грааля увидел перед собой гигантские скалы и груды камней.

Царь Грааля—Посвященный, а не Посвящающий, поэтому, подобно Солнцу он виден всем, и ослепительный свет, исходящий от него, освещает Путь его Подданным—Посвященным низших ступеней. Ему его Подданные приносят Миро, Ладан и Золото—и его они воспевают на все лады, сливаясь в стройный и ладный хор Благоговейного Почитания и Восхищения. Его чело украшено таким количеством венков, что даже его несуразно крупная голова теряется среди листьев благородного лавра, олив и плодов масличного дерева, отчего ему приходится выглядывать из-под них подобно болонке.

Так нашли мы ответ на мучивший нас вопрос: «Кто ты, доктор Смерть? Человечек-корневичок? Гном? Король Жуков? Человек-Паук?»—нет, он не альраун и не гном. Наполеон—Величайший из Великих Царей Грааля, Посвященнейший из Посвященных. И герб его—орел с одним опущенным крылом, и сам он в тройной короне царства Кемет. Поклонимся его героическому Образу и на цыпочках удалимся из парадной залы Славы.

 

 

Глава 10. Страшная Тайна Крошки Цахеса: «…Сквозь черноту его волос //Пробился золотистый локон…»

 

Наполеон обладал Страшной Тайной. И была заключена эта Тайна в его волосах.—Что может быть заключено в волосах, скажете Вы? Да ничего!—и будете абсолютно правы. Так оно и есть для всех, кто не есть Наполеон. Но с Наполеоном все не так. Его Страшная Тайна, заключающаяся в его волосах—коротких, довольно редких и жестких черных волосах, которые все художники почему-то рисовали роскошными густыми золотистыми кудрями, ниспадающими на плечи—означала, в мире символов, в мире, закрытом для Непосвященных, что он был Королем-Меровингом, королем с Длинными Золотыми Волосами, королем таинственного Царства Грааля…

Все Цари Грааля, цари-Меровинги обладали этой Тайной—в их волосах была заключена Божественная Сила. О них складывали поэмы средневековые миннезингеры. Один из них—Вольфрам фон Эшенбах—в своей поэме «Парсифаль», посвященной Тайне Грааля, так описал Золотую Прядь на голове анжуйца—сводного брата Парсифаля, Фейрефица[35]:

«Малыш со временем подрос.

Сквозь черноту его волос

Пробился золотистый локон»[36].

Фейрефиц по отцу происходил из рода Царей Грааля—выведенного в поэме «Парсифаль» под именем Анжу (Ангелов). Его отец Гамурет имел двух сыновей от разных жен—старшего Парсифаля от белой царицы Герцелойды («тоскующей сердцем») и младшего Фейрефица от черной царицы Белаканы, царицы Зазаманки[37]. От брака белого короля Гамурета и черной царицы Белаканы родился сын-мулат:

«От Гамурета с Белаканой

На свет явился мальчик странный:

Он—видно, Бог того хотел—

Был столь же черен, как и бел,

Пятнистой наделенный кожей,

На мать и на отца похожий.

И, белые целуя пятна

На теле сына своего,

Она звала, звала того,

Кто не вернулся к ней обратно».

 Вся поэма «Парсифаль» посвящена одному предмету—поискам и обретению главным героем, Парсифалем, Царства Грааля. В конце концов сам Парсифаль и становится Царем Грааля. Аналогично «Парсифалю» наш роман также мог бы представлять собой увлекательное повествование о том, как выросший на далеком диком острове в окружении лишь диких коз и прекрасных птиц маленький принц сын Аполлона, происходивший из древнейшего рода величайших земных властителей Грааля-Мероэ, Ангелов, Наполеон Буонапарт в результате совершения им героических сверхчеловеческих подвигов обретает Престол Владык Грааля и становится Законным Царем Грааля.

Но, увы… Не был Наполеон Буонапарт ни одним, ни другим, ни третьим—а был он простым скромным обманщиком (или мошенником[38]). И тайна, заключенная в его волосах, была на самом деле вовсе даже не тайной—а так, недоразумением. Но…тсс-с-с. Пока об этом не знает никто—даже он сам. В его снах ему кажется, что он—Повелитель Мира, и к его стопам склоняются почтительно все августейшие особы, и из его рук, словно преданные холопы, они ожидают милостей для себя и своих царственных родственников.

«Тайный советник по особым делам Циннобер обитал в прекрасном доме с еще более прекрасным садом, посреди которого находилась закрытая со всех сторон густым кустарником полянка, где цвели великолепные розы. Было замечено, что через каждые девять дней Циннобер тихонько встает на рассвете, одевается сам, как это ему ни трудно, без помощи слуг, спускается в сад и исчезает в кустах, скрывающих полянку.

Пульхер и Адриан, подозревая тут какую-то тайну и выведав у камердинера, что прошло девять дней с тех пор, как Циннобер посетил помянутую полянку, отважились перелезть ночью через садовую ограду и укрыться в кустах.

Едва занялось утро, как они завидели коротышку, который приближался к ним, чихая и фыркая; когда он проходил по клумбам, покрытые росой стебли и ветви хлестали его по носу

Как только он достиг розария, по кустам пронеслось сладостное дуновение и розы заблагоухали еще сильнее. Прекрасная, закутанная в покрывало женщина с крыльями за спиной слетела вниз, присела на резной стул, стоявший посреди розовых кустов, и, тихо приговаривая: «Поди сюда, дитя мое»,—привлекла к себе крошку Циннобера и принялась золотым гребнем расчесывать его длинные, спадавшие на спину волосы. По-видимому, это было коротышке весьма по сердцу, потому что он жмурился, вытягивая ножки, ворчал и мурлыкал, словно кот. Это продолжалось добрых пять минут, после чего волшебница провела пальцем по его темени, и оба, Пульхер и Адриан, приметили на голове Циннобера сверкающую узкую огненную полоску. Женщина наконец сказала:

— Прощай, милое дитя мое! Будь умницей, будь умницей, насколько сможешь».

Колдунья Цензура, полюбившая мерзкого уродца за его красоту и доброе отзывчивое сердце, в своих планах по насаждению на земле Просвещения и его плодов—Преступности, Наркомании, Войн и страшных Эпидемий—собственноручно выкрасила одну прядь на голове Ерундобера золотой краской и каждые девять дней спускалась к Наполеону Буонапарту и расчесывала его непослушные волосы волшебным гребешком, от которого у людей напрочь отшибало память и последние остатки разума.

Столь любимый ею «греческий проект» благодаря коротышке продвинулся настолько далеко, что она буквально боготворила своего протеже и старалась угождать ему во всем.

Глава 11. Мифологизация Истории: Миф важнее Истории (или Легенды, управляющие миром)

 

Однажды друзья собрались у Кольки-чухонца на кухне за чашкой кофе и первым делом задали ему вопрос, который возник у них—что ему известно о Страшной Тайне Великого Ерундобера, заключенной в его волосах? Колька не сразу стал отвечать, а сначала как всегда задумчиво устремил взгляд вдаль и отрешенно откинулся на стуле. Ребята знали, что его не надо дергать и терпеливо ждали. Наконец Колька заговорил:

—Вы думаете, что Страшная Тайна Великого Ерундобера заключена в его волосах?

—Так об этом же прямо написано в сказке «Крошка Цахес», о которой ты говорил, когда рассказывал о тайне его рождения.

—Значит, вы уже добрались до этого места. И пора идти дальше?

—Да, мы поняли, что тайна Ерундобера заключена в его волосах, а в чем именно—это знаешь только ты.

—Это легенды. Легенды о Златовласых Королях с Длинными Волосами или Королях-Назореях. Легенды, позволяющие управлять миром.

—Как Легенды могут управлять миром?

—Управлять сознанием и подсознанием миллионов через скрытые смыслы. Управлять Непосвященными, незнающими до конца смысл и содержание этих Легенд. И Символы, заключенные в этих Легендах, направляют стада Профанов в заданном направлении, и их сознание заключено только в магическом кругу, состоящем из этих символов.

—И что, нет возможности разорвать круг?

—Нужна слишком большая Сила, которая мало у кого есть. Или Посвящение. Или Избранность. Мы же не говорим о единицах. Массы не могут, поэтому можно говорить, что Символический Круг Легенд и Мифов оправдывает себя. Он выполняет свою Работу. Работу по мифологизации Истории. Никого из профанов не интересует Реальность—они живут, окруженные системой мифов, выстроенных Посвященными. Это понятно?

—Не очень.

—Важнейшими в сегодняшнем мире являются четыре символа, на которых покоятся все мировые религии. Эти четыре символа—карточные масти.

—Буби, трефы, черви и пики?

—Да.

—Но какое это все имеет отношение к Ерундоберу и его Страшной Тайне?—не выдержал Васька Петечкин.—Он чего, был пиковый король что ли? Или червовый валет?

Колька Медведев замолчал, собираясь с мыслями. Стояла трудная задача так сжать информацию, чтобы ребята не заскучали и, вместе с тем, рассказать им максимально просто, чтобы они все поняли.

—Я попробую вам все объяснить в рамках того, что вы уже знаете. Вы знаете о четырех состояниях вещества—твердом, жидком, газообразном и плазме. В Древности их называли Стихиями—соответственно Земля, Вода, Воздух и Огонь. Теперь я назову четыре священных символа: это Древо, Небесный Камень, Чаша и Ковчег. Между Стихиями и священными символами также установлена взаимосвязь: Древо связано со Стихией Огня, Небесный Камень—с Воздухом, Чаша—с Водой и Ковчег—с Землей. Проще всего мне будет объяснить это вам на примере Тузов Таро.

Мировое Древо порождает все в этом мире подобно тому, как из плазмы рождаются все химические элементы материального мира. Мировое Древо является символом Источника зарождающейся жизни и символически изображается в виде расцветшего Жезла. Все легенды о Мировом Древе относятся к этому символу, в том числе Древо Сефирот. Поэтому Древо—это Стихия  Огня.

Небесный Камень символизирует первую ступень уплотнения или материализации, т.к. его происхождение—Небесный Огонь, но он материализовался, неся на себе следы своего Огненного происхождения и являясь сокровищницей Небесной Мудрости. На этом Камне рукой Бога были начертаны заповеди Вечности—и этот Камень ниспал с высших планов как Утренняя Звезда, Светоносец (Люцифер), он же—Скрижали Завета. Поэтому Камень—это Стихия Воздуха между Небесным Огнем и Землей. Это—Меч.

Чаша Очищения и Всеведения все очищает для восприятия Высших Истин, потому что Бог недоступен созерцанию людям с грязным сердцем. Поэтому Очищение и становится необходимым условием для познания Высших Миров. И Чаша символизирует Стихию Воды.

Ковчег Завета символизирует Возрождение, круг Смерти-и-Жизни, вместилище всего, откуда все вышло и куда все вернется, постоянно преображаясь и видоизменяясь. Ковчег становится как бы материнской утробой, в которой зарождается и развивается новая жизнь, но и одновременно гробом-хранилищем мертвого тела, ракой. Из него все вновь появляется и тянется к свету новая жизнь. Это символ вечно умирающей и возрождающейся Стихии Земли. Поэтому Повелитель Подземного Мира Озирис-Аид является также и Повелителем Плодородия. Это—Пентакль.

Я знаю, что пока ничего не ясно, но потом все прояснится. Мне важно, чтобы вы поняли, какие Четыре Великих Символа-Стихии управляют миром. Дальше идет мифологизация всей Истории через эти Четыре Великих Символа.

Вначале посмотрим отражение Четырех Символов в иудаизме: Ковчег—это Ковчег Завета Моисея с четырьмя Херувимами, который носили на шестах. Мировое Древо Сефирот —это процветший Жезл Аарона, отразившийся в Меноре. Чаша—это Гомор золотой с Манной Небесной и, наконец, Мечи—это Скрижали Моисея, полученные им на Горе Синай. Не зря существует, например, сравнение Завета Божия (Десятословия на Скрижалях Завета) с Мечом обоюдоострым. И очень многое становится ближе и понятней при таком раскрытии символов.

В «Библии» есть прямое указание, что пророк Иезекииль сокрыл четыре величайшие святыни Израиля в горах Ливанских (Ливийских, т.е. африканских—это высочайшие горы в Африке на Абиссинском плато). На старинном рисунке изображен пророк Изекииль, кладущий внутрь Ковчега Завета Чашу с Манной, Проросший Жезл Аарона и каменные Скрижали Завета (2я кн.Макк.гл.2). Библия указывает, что это место осталось втайне, хотя, в то же время, Храм Ковчега (Марии Сионской) находится в древней Иудее в городе Аксуме на севере Абиссинского плато.

Место, где были сокрыты четыре величайшие святыни Израиля, стало Центром Инициаций, т.е. Краалем Израиля, и все Цари Израильские, правящие всем миром, получают Посвящение и Власть непосредственно в самом Краале. Европейские легенды о Граале слово в слово повторяют Древние легенды, раскрывая нам всю глубину четырехсимвольного образа всех авраамических релгий. Действительно, как бы ученые как бы ведут спор о том, что же представляет из себя Священный Грааль средневековых европейских легенд—Древо, Камень, Чашу или Ковчег? При этом некоторые из них прекрасно знают правильные ответы, но другие лишь ходят по кругу, недоумевая, что бы это могло быть.

Получается, что к трем мировым религиям добавляется и так называемое «египетское Таро»=еврейская Тора, и средневековые легенды о Граале и Короле Артуре (считается современником первого Меровея), отчего, с одной стороны, становится ясным весь круг и смысл Четырехугольной Башни (объединяющей все Четыре Символа) а, с другой—Основание Башни, не имеющей с Четырьмя Символами ничего общего, и символика рыцарства Круглого Стола, и всех остальных легенд из Мероэ.

Вы чего-нибудь поняли?—наконец, остановился Колька и посмотрел на притихших ребят.—А то вы мне давно вопросов не задавали.

—Не-а,—первым оправившись от оцепенения произнес Петя Васечкин.—Ни-че -го не поняли. Что такое Центр Посвящений или инициаций?

— Для управления миром необходимо иметь в руках такие рычаги, которые, будучи невидимыми с одной стороны, были бы самыми могущественными с другой. Это понятно?

— Понятно. Если рычаги управления будут видимыми, их можно будет легко разрушить, а невидимые разрушить невозможно. Вот Легенды и становятся невидимыми рычагами, так?

— Вы делаете быстрые успехи. А важнейшей является Легенда о Граале как Центре Посвящений или инициаций. Чем больше заслуг перед Посвященными имеет посвящаемый, тем большую часть Легенды они ему открывают, и, тем самым он все больше приближается к могуществу, которое получает из рук Посвященных. И для получения Знания Легенды производились инициации, иногда весьма мучительные.

— А кто же руководил этими Инициациями?

— Великий Черный Иерофант, Владыка Трех Миров, живущий в Тайном Святилище—Краале, поэтому Легенда Грааля притягивает к себе Пилигримов=Ищущих Посвящения. К нему-то и стекаются тысячи паломников со всего мира.

— Как же Иерофант узнает, кого из тысяч паломников он будет инициировать во Владыки Мира?

—Не знаю…

— Колька, а про Королей с Длинными Волосами ты нам расскажешь? — неуверенно произнес Петечкин.

— Расскажу. Хоть я и очень устал.

 

Глава 12. Короли с Длинными Волосами
(смена Династии как начало Нового Мира)

 

Когда друзья собрались на кухне снова, Колька продолжал:

— Когда мы говорим о четырехбашенном или четырехсимвольном Краале-Граале как Центре Инициаций, мы должны с вами постоянно помнить, что та же информация в полном объеме содержится во всех религиях, опирающихся на эту символику, которые я условно буду называть «авраамическими религиями», потому что все они опираются на авторитет и учение Авраама, во-первых сформулировавшего свое учение и, во-вторых,  ставшего родоначальником Израиля-богоборца.

— Но в Библии очень мало содержится сведений о самом Аврааме.

— Да, Эразм Роттердамский решил ограничиться лишь упоминанием о Праотце Аврааме для осмысления Таинства Грааля. Но очень много информации о нем содержится, во-первых, в созданной англичанами по мотивам индийских легенд «Рамаяне», где он выведен под именем принца Рамы, во-вторых, есть достаточное количество масонских легенд, в особенности касающихся его взаимоотношений с Царем-Священником Мельхиседеком (само имя и означает Царь-Священник или Священный Царь), в-третьих, Аврааму уделено очень много места в Древлеправославном Священном Писании (так называемой Септуагинте или Александрийской Библии).

— А кто такой Мельхиседек?

— Поверьте, это мы уже забираемся слишком далеко в область Легенд и удаляемся от предмета нашего главного исследования—Страшной Тайны Ерундобера. Скажу лишь одну деталь: вместе с Ноем в Ковчеге находился его старший брат, из рода которого и происходил Мельхиседек. Если род Авраама восходил к Ною, то род Мельхиседека восходил к старшему брату Ноя…

—  В Библии отслеживается только генеалогия Авраама, так как она раскрывает эту авраамическую традицию[39]?

— Да. Обратите внимание, нет стыковки между Авраамом и Мессией (Моисеем), то есть род Мессии «кто исповесть?». А родословная Царя Христа есть. Понятно, что она совершенно фантастическая, потому что царь Соломон никак не мог быть Его предком, если он жил после Него совсем недавно. Более того, есть явное указание на то, что Царь Иудейский (Помазанник-Христос) происходил из рода Мельхиседекова, а не Авраама.

— Как совсем недавно? А разве не несколько тысяч лет тому назад?

— Конечно, нет. Зашифровывая Древние Знания, но, вместе с тем, сохраняя их и делая общедоступными, царя Соломона совместили совсем с другим Великим Царем. А Царь-Султан Соломон Законодатель и Строитель Храма Премудрости—это Сулейман Великолепный. Он построил самый большой Храм во всем мире для величайшей святыни Израиля—Чаши Грааля (куда, напомню, входили четыре реликвии) и сделал Иерусалим-Стамбул Центром Посвящения. В Иерусалим стали стекаться огромные толпы Пилигримов, жаждущих Посвящения и Мудрости, дарующих их обладателям Власть и Могущество. Место убийства Царя Иудейского он сделал столицей своего Всемирного Царства, и на месте древнего святилища, построенного готами, распорядился выстроить небывалый даже по сию пору Храм, куда в Святое Святых поместил Ковчег Завета. Сейчас этот Храм называется по-гречески Айя-Софья (Святая Премудрость).

Обращаю ваше внимание на тот факт, что во многих летописях описано, как будущие Цари и великие Императоры в образе скромных Пилигримов совершали Хаджи (от русского «Хождения») и, получив Посвящение из рук Черных Иерофантов, возвращались с царскими регалиями и занимали троны. Поэтому кто совершает Инициации—тот и управляет миром. Один из самых ярких примеров— английский король Ричард Львиное Сердце, совершивший Хадж, который обычно изображают как его плен у неверных мавров («маврос» по-греч. означает Черный). Однако его возвращение в Англию никак нельзя сопоставить с бегством из плена—он вернулся со всеми царскими регалиями во главе огромного войска и телохранителей, полученных вместе с Посвящением. Даже само его имя «Ричард» означает «Сердце» (Ри-Кардо).

Во время строительства Храма Премудрости к Царю-Султану Израильскому Соломону прибыла Царица Южная, или Царица Сабы-Шебы, или Царица Иудейская по имени Македа-Белакана—и пришла в восторг от Благочестия и Мудрости Северного Правителя. Она увидела, каким благолепием была окружена могила Царя Иудейского Христа, из рода Которого происходила она сама, увидела Храм Премудрости с величайшей святыней Израиля—и припала к ногам Султана, прося Мудрости для себя. Не пересказывая всей легенды «Блеск или Богатство Царей»[40], остановлюсь лишь на том, что через некоторое время Иудейская Царица Македа понесла от Царя-Султана Соломона Великолепного и удалилась из Иерусалима, получив высшее Посвящение из рук самого Священного Царя. Она удалилась обратно в свое царство с плодом под сердцем и родила сына, в жилах которого смешались две крови—Черная со стороны Матери и Белая со стороны Отца. Это кровосмешение и породило легенду о морском чудовище…

— То есть ты хочешь сказать, что Легенда о Меровеях является лишь отражением легенды, содержащейся в Книге «Богатство Царей»? И Зазаманка —это Иудея-Саба-Шеба в «Парсифале» Вольфрама фон Эшенбаха, а «пестрый» сын (Фейрефиц—пестрый) белого царя Соломона и черной царицы Савской—это Царь Иудейский Давид-Менелик, «сын мудреца» Соломона.

— Именно. Невероятное могущество и сила Царя-Султана Соломона Великолепного-Законодателя не могли не вызывать зависти многих, поэтому когда сын Царицы Савской Менелик (по-арабски Сын Мудреца) совершал Хадж в Иерусалим к Чаше Грааля, то о нем доложили его отцу—Царю-Султану Соломону Великолепному. Докладывая, упомянули и о необычайном сходстве сына и отца, и сердце Соломона возрадовалось. Выйдя навстречу своему сыну, он посадил его рядом с собой на престол и захотел сделать его своим наследником. Но желанию Всемогущего Царя-Султана не суждено было сбыться: ночью тайно Царю Менелику пришлось покинуть Иерусалим в сопровождении детей самых знатных родов Израильских и спешно направиться домой.

— Прости, что перебиваю. Если Чаша Грааля была Центром Посвящения, отчего Иерусалим и называли Блистательными Вратами (Блистательной Портой)—от Ковчега Завета, который назывался Блеском и Сиянием Царей и от которого они все получали свое Посвящение на Царства—то именно поэтому Иерусалим был Центром всего Мира, так?

—Правильно.

—И, значит, похищая этот Блеск или Сияние Царей—Ковчег Завета, который и есть Чаша Грааля, Царь Менелик сдвигал вообще всю мировую систему координат? Он менял Центр Посвящения?! И сам становился Иерофантом?

— Да. Но, в отличие от Иерусалима своего отца он сделал свой Иерусалим подземным, а Центр Посвящения—тайным.

— А где содержится информация о том, о чем ты сейчас рассказал?

— В Аксумских хрониках. Столицей Иудейского Царства был город Аксум, и там же находился Дворец Царицы Иудейской Белаканы-Македы. И именно в Аксуме находится подземное святилище, в котором уже несколько веков хранится Чаша Грааля.

— Кто же охраняет ее?

— Есть Хранители Чаши-Ковчега—Орден Приоров Сиона. И все это имеет отношение к Легендам о Королях-Назореях, Королях с Длинными Золотыми Волосами…

— Прости, что вновь перебиваю тебя. Ведь на иконах Царь Иудейский, которого условно можно назвать «Помазанник»-Христос, всегда изображался именно с заплетенными в длинную косу Золотыми Власами. Есть даже множество икон «Христос Златы Власы». И на всех картинах художников эпохи Возрождения Он всегда изображался только с длинными золотыми волосами.

— Да. Но есть еще одна Древняя Легенда. Она рассказывает о рождении новой династии или о том, как в Иудее произошла смена династий. Когда родился Менелик, на его колыбельку сел рой пчел, которых в Иудее считают священными. В другой раз я расскажу вам египетскую легенду о Сотворении Мира, связанную с пчелами. И вот, увидев это чудо, Царица Македа воскликнула: «Избран пчелами!»—Лалибела. Так Сын Мудреца получил свое второе имя—Избранный пчелами. Вдохновенная свыше, Македа создала гимн «Величит душа моя Господа, и возрадовася дух мой о Бозе Спасе Моем» о Богоизбранности чудесного младенца, которому предстояло сделать так много…

— Но ведь этот гимн воспела Мариам в Евангелиях…

— Я именно об этом и говорю вам постоянно. Все, что я вам рассказываю, содержится в переработанном виде в совершенно других книгах. Вы легко узнаете, потому что Источник всего этого—один. Аналогичные Легенды содержатся и в христианских южноиндийских (малабарских) легендах, и так далее.

Хочу сразу обратить ваше внимание еще на одну деталь, связанную с рождением Менелика-Лалибелы, что также нашло отражение в Евангелиях: Крааль-Грааль как священный (запретный) Центр Инициаций и крааль как загон для скота обозначаются одним словом. И Божественный Младенец, рожденный в священном Краале, для не-Посвященных оказывается помещенным в загон для скота, из-за чего приходится нагромождать легенды о бедности Царя Иудейского и его рождении в яслях для скота, о его мнимом отце-плотнике и т.д. Намеком на то, что в Западной Европе знали и совершенно сознательно «путали понятия», служит знаменитая «Мадонна с Младенцем в Грооте-Граале» Леонардо да Винчи.

—Давай ненадолго остановимся. Значит, сходство в Тайне Рождения Царя-Христа, Пророка Моисея и ибн-Хакима Менелика-Давида настолько бросается в глаза, что невозможно не заметить их почти полной тождественности?

—Да. Однако через три года Царице Савской с Младенцем пришлось покинуть Иудею, потому что ей грозила огромная опасность: был отдан приказ убить всех младенцев мужеского пола трех лет и младше. Впоследствии этот сюжет был использован в английской Библии также еще два раза: первый раз по отношению к Царю-Помазаннику (Христу) и Царю Ироду, и второй раз—по отношению к Мессии (Моисею) и египетскому фараону. Оба раза не упоминается причина покушения на жизни царевичей: она заключалась в нарушении Македой табу на сохранение Черной Династии. Во-первых, Правителями Иудеи могли быть только женщины-девственницы, поэтому даже потеря девственности сразу лишала представительниц династии Загве возможности править страной. А, во-вторых, рождение сына от царственного отца могло повлечь за собой династический переворот.

—Подожди, Коль. Значит, до встречи Царицы Савской и Царя-Султана Соломона Иудеей правила другая династия?

—Да, это была династия Загве, причем, повторяю, могли править Иудеей только женщины, не потерявшие своей девственности.

—Но кто же установил эти законы?

—Их установили для правящей династии жрецы, и именно они и представляли угрозу для Царицы Савской и ее сына. Поэтому ей пришлось бежать в другую страну, т.к. от жрецов вышло повеление убить всех младенцев мужского пола ниже 3х летнего возраста.

Отцовство Царя Сулеймана[41] приводило к смене Династии—и, в конечном итоге, к Смуте. Именно смена Династии разрушила все до-Соломоново мироустроение, его Всемирное Царство, казавшееся непоколебимым и т.д.

О странствованиях Царицы Иудейской с сыном Повелителя Мира Царя Сулеймана много рассказывают восточные легенды. Это были годы возмужания и постижения древних учений молодого принца. В Библии совершенно сознательно были полностью исключены даже намеки на посещение принцем дальних стран. Есть намеки на эти странствования лишь в западно-европейских легендах о Парсифале, о яблочных садах и проч. Если углубляться в эти темы, то мы и за год не закончим, а уже поздно.

И вот, наконец, возмужавший принц пожелал увидеть своего отца, о котором ему никто не рассказывал. Благословив сына на Хадж, Македа впервые открыла ему, кто был его отцом. Она также раскрыла ему источник его могущества и непобедимости, заключенный в его Длинных Золотых Волосах.

Прибытие царевича-мулата в Царьград-Иерусалим не вызвало восторга у Иерофанта-Первосвященника Израиля. Поэтому царевичу пришлось покинуть Иерусалим вопреки желанию могущественнейшего на земле правителя—его отца, царя Соломона. И, избегая смертельной опасности, Менелик-Давид во главе каравана с первенцами самых знатных родов Израиля удалялся от стен Столицы Мира, имея рядом с собой Чашу Грааля=Ковчег Завета. Менялась вся Священная География, Юг становился Севером, Пилигримы должны были совершать свои Хаджи в другие места—труднодоступные тайные святилища в горных подземельях в огромных пещерных храмах. Отсюда и возникли  Легенды о далеких Крестовых Походах, о пленении принцев маврами и возвращении их Королями и Правителями европейских стран. Командующими королевской гвардией и офицерами наемных армий европейских Правителей всегда были мавры из царских родов Черных Правителей Мира.

Мы закончим на этом, ладно? А то я устал.

Притихшие ребята быстро собрались и ушли.